Я пережил здесь смерть и не одну.
Начало самой трепетной главы...
Где мгла чернил упала в белый.
Послушай, разве я не говорил,
Что никогда не стану твоим первым.
Последним стану, тем, кто в ночь придёт,
Кто спуститься сюда за белой розой,
Которую Господь тобой зовёт...
Цветущую в крещенские морозы.
Чернильный нимб и набело строка,
Свеча качается, и бдят сторожевые тени...
Послушай, разве я не говорил,
Что никогда не стану я последним.
Что никогда, а значит - насовсем
К тебе касаясь, шлю я письма небу.
Послушай, разве я не повторил –
Тьму и дитя и черное на белом.
Я положу в траву последнюю строку
Её со мной не пустят часовые;
Нет говорящих там... а тут,
Всё как всегда, и всё-таки впервые!
О, память разрезающая смерть...
Как тишина, как женщина, как плавность!
Где жизнь тебя обрежет по форзацу
И перепишет высь и глубину.
Послушай, разве я не говорил,
Что таинство сокрыто вне зеркал...
Строка послушай, если хватит сил
Войти в твой невесомый тронный зал;
Я принесу, и ладан и печаль,
Я принесу, и фимиам и розу...
И что-то тонкое, которое сейчас
Стихи роняет, то в верлибр, то в прозу.
Оставь надежду всяк сюда входящий!
Послушай, разве я не говорил,
Что наш приход, кто весом обозначил,
Тот в кровь добавил огненных чернил.
И кровь играет в шуме фонарей,
И в тени, от которой звук так длинен...
Где мир наполнен тишиной полыни
За всё, что и писал и говорил.
