Старик

На здоровье не сетовал – молча недужил:

Он зарекся давно о плохом разговаривать.

С овощей нестандартных готовил на ужин

В старой мятой кастрюльке какое-то варево.

А ему разносолов не очень и надо – 

Чем богат, тому рад, да и что в этом странного,

Если только родился – и сразу блокада,

Если спасся на супе из клея столярного.

Жил в хрущевских хоромах – аж тридцать «квадратов»! –

Так хвалил он жилье, что ругают полгорода.

Заселялся с женой, ее мамой и братом;

Жаль, остался один – стало пусто и… дорого.

Но в квартире грустить даже в чем-то неловко – 

Как до этого жили, едва ли забудется:

Столько лет по землянкам, баракам, бытовкам,

Где внутри теснота, а удобства на улице.

От судьбы и от власти не требовал много:

Ни в собесы, ни в церковь ходить не приученный,

Он о Боге не знал, но предчувствовал Бога – 

Бог был верой в людей и надеждой на лучшее.

Было трудно – смеялся: не такое, поверьте,

Повидал на веку, что, мол, старому станется…

Для того, кто с рожденья на волос от смерти,

Жизнь не черное поле, а светлое таинство.