Я сидел в уютном кафе на Лиговском, в здании, нулевой этаж которого был наполовину засыпан культурным слоем, и смотрел на улицу полную фонарей сквозь стеклянное окно.
Я думал о своём брате, затерявшемся на просторах Сибири.
Как бы ему помог компас и тропический климат, тот, что изображён на гравюрах Петербурга 18 века.
Побег от самого себя это тоже царствование.
Перед глазами моими руки моего деда, обхватывающие углеродные деревья, в которых, по преданиям древних, содержится неисчерпаемая энергия.
Невзначай в моей голове всплыло воспоминание о мальчике, рассказавшего мне десять лет назад о его коллекции муравьёв.
Он собрал этих муравьёв со всего света, их было видов 20. Всех сразу он поместил в высокий формикарий площадью несколько квадратных метров.
Формикарий он украсил веточками, мхом, песком, разбил пруд, стены формикария изнутри в нижней части оклеил фотографиями горных массивов, в верхней — фотографиями небес и облаков.
На верхнюю крышку изнутри мальчик приклеил кружок цвета
жжёной умбры.
Муравьи в формикарии существовали в разных группах, примерно в двадцати, каждая из них что-то сооружала со знанием дела.
Я смотрел на улицу полную фонарей сквозь стеклянное окно.
Небесное светило блекло за городскими скалами, один его самый смелый луч пробивался сквозь аквариумное стекло кафе и ложился на мой блокнот.
