Раз, на помосте Олимпа, баловень Зевса лукавый,
Резвый Эрот, увидал Аполлона священную лиру;
Мигом подкрался и с важною миной бойкой ручонкой
Стал ударять по струнам её, туго-натянутым. Глухо
Звякнув, заныли ему непослушные гулкие струны.
Гневно очами сверкнув, оглянулась Минерва; Музы
Молча потупились; у Афродиты мгновенный румянец
Скрасил тревогу лица её; лишь Аполлон усмехнувшись,
Молвил: Как мил он!.. не будем мешать ему, — пусть он
Тешится, вечный ребёнок! — Дочери смертных и нимфы,
Те, что поранены им и взаимности жаждой томятся,
И за такое бренчанье его увенчают, как Бога
Песен, и назовут его вещим, таким же, как я.
