ТАНЦЫ В ДОМЕ ОФИЦЕРОВ
лётчикам Энгельсского авиагарнизона, не вернувшимся из вылетов
Видишь, небо потемнело,
Ярких окон вспыхнул ряд…
Михаил Матусовский
«Вечер вальса»
Где б ни был бал - в лицее, в Доме офицеров…
Владимир Высоцкий
«Белый вальс»
Когда тебе давно пора в кровать
К уютным снам в растянутой пижаме,
Они спешат сюда – потанцевать,
Глухими, беспросветными ночами.
Слетаются лучами бывших дней
Невидимо, неслышно, невесомо…
И музыка – всё ближе, всё родней,
Как эхо своего аэродрома.
Ты слышишь, вальсы кружатся, пьяня?
Гремят бравурной медью марши, туши?..
Танцуют в люстрах лунного огня
Ушедших лётных офицеров души…
Молодцеваты в вальсе, как в строю,
Прозрачнее, но с вечностью - чеканней…
Наверно, пригласительный в раю
Им выдали на бал воспоминаний,
В потусторонний списанным запас,
Им на ночь увольнительную дали,
Как сам комдив, Господь отдал приказ:
«Давненько вы, орлы, не танцевали…»
Оконный ряд, знакомый строй колонн –
Приметные с небес ориентиры.
В буфете - озорной хрустальный звон,
Хрустящие, «с иголочки» мундиры…
Какое удальство, какая стать,
Наивные, галантные манеры…
Сегодня – бал, сегодня им не спать,
Танцуют этой ночью офицеры.
Веселье будет выпито до дна
Без остановок, пауз и пробелов…
Жаль, что живым афиша не видна:
«Сегодня – танцы в Доме офицеров»!
Рассеянные в тысячах частиц,
Здесь назначать они привыкли сборы…
Улыбки до утра не сходят с лиц,
Журчат непринуждённо разговоры…
В мундирном блеске зал горит огнём,
Сверкают украшения на жёнах,
И звёздочки танцуют за окном,
И звёздочки танцуют на погонах…
Как на штурвале, бережна рука
На «рюмочках» изящных дамских талий,
Сравнялись и секунды, и века,
Нет облачностей, молний и печалей…
Вуали шлейфов, запахи духов,
Задор и горячительный румянец,
Нет больше ни ошибок, ни грехов,
Есть только зал в огнях, любовь и танец.
Нет выше торжества души, чем бал,
Чем вечер танцев в Доме офицеров…
И стрелки норовят сбежать со шкал
Зарвавшихся в зенит высотомеров.
На женщинах – последний бальный шик
Из самых дорогих и модных тканей…
Оставь им, ради Бога, этот миг!
И этот зал, горячий от дыханий,
Всем тем, кто в жизни не дотанцевал,
Из вылетов однажды не вернулся…
Узнал в лицо их одряхлевший зал,
Как будто, приосанясь, встрепенулся…
Умолкли всхлипы траурной трубы,
И женский плач уже не слышен в зале,
Как друг за другом красные гробы
Из этого подъезда выплывали…
И всё уже отплакано давно,
На души не вернувшихся с заданий
Глядит Луна в бесстёклое окно -
Наверное, есть сердце и у зданий…
Всё невесомей, всё надмирней круг,
Орбиты в небе начали сближенье.
Смерть – самый виртуознейший хирург,
Им удалила силу притяженья.
Для смерти жизнь – заманчивая цель,
Ей не уйти из штурманских прицелов,
С утра опять – воздушная дуэль,
А ночью – танцы в Доме офицеров.
Какое буйство, ухарство, накал
Среди ночного транса и дремоты…
С готовностью подхватывает зал
Про то, что «первым делом – самолёты»,
Кокетливо алеет пышный бант
На утомлённой лирикой гитаре…
Как упоён безусый лейтенант,
Как весь оркестр безудержен в ударе!..
Герой-полковник, даром что седой! –
В азарте поражает юной прытью…
И бал своей мистической средой
И жизнь, и смерть связал ажурной нитью.
Им этот зал мучителен и свят
Гремучей смесью ладана и серы…
Пусть подождут у входа рай и ад,
Пока танцуют в зале офицеры!
Недолговечна эта связь и смесь,
«Картинке» быть нечёткой и размытой…
Зато теперь я знаю, где-то здесь
Влюблённый Коля вальс танцует с Ритой…
И эта ночь, как мастер-чародей,
Проявит фотографию с пластинки –
Не люди – только образы людей -
Шаги - без звука, лица – без морщинки…
Танцует с ними «сталинский ампир»
Во всём убранстве и богатстве граней…
Непрошенной проникла я на пир,
На этот бал чужих воспоминаний.
Я зажигаю память, как свечу.
Нехитрый вальс звучит потусторонне.
Я их не потревожу – промолчу,
Прильнув щекой к обшарпанной колонне…
Так хрупко - не спугни и не обидь! -
Как будто жизнь догнать пытаясь в жмурки,
Они танцуют… И уже не скрыть
Бессильных слёз в прохладной штукатурке…
Колонны, опьянев, пустились вскачь,
Столбы дороги в небо верстовые…
И эхо в такт: не плачь, не плачь, не плачь,
Сегодня – бал, и все они – живые!..
…Душа бессмертна, люди говорят,
Тому найдётся множество примеров…
Спустилась ночь на праздничный фасад,
Сегодня - танцы в Доме офицеров!
«СТРИЖИ»
авиационной группе высшего пилотажа 237-го гвардейского Проскуровского Краснознамённого орденов Кутузова и Александра Невского Центра показа авиационной техники (ЦПАТ) имени И. Н. Кожедуба «Стрижи», выступившей на Энгельсском военном аэродроме 21 сентября 2018 года
Пусть промолчат, кто знает, про синяки и кровоподтёки пилотажников, пусть ни слова не произнесут посвящённые о сумасшедших пульсе и давлении крови лётчика при выполнении ликующего фейерверка демонстрационного полёта на истребителе. Это… рассказ только о победе духа и о цене этой победы…
Герой Российской Федерации,
заслуженный штурман-испытатель СССР, старший лейтенант запаса
Л. С. Попов
«Страстная неделя»
Глазами в небо укажи,
И сердце выдохнет: «Стрижи!..»
И Божий мир потонет в суперзвуке,
Он никогда не будет цел,
Пока пронзён шестёркой стрел,
А кто-то говорит, что это – трюки…
Глядят наверх юнец и дед
На истребительный балет,
Железной песне скорости внимая…
Фигуры сызнова в игре!
«Стрижей» встречали в сентябре,
А есть что вспомнить и в начале мая!..
Шесть Божьих стрел – крылатых стрел,
Не знавших, что это: «предел»,
В одном геометрическом порядке.
Нет светофоров для шести,
Есть лишь воздушные пути,
Но и они, как водится, не гладки.
Там, где рукой подать до звёзд,
Где пост служебный – высший пост,
А поле действий – жаждущая бездна…
По чертежам небесных сил:
Один – крылат, другой – бескрыл,
И сетовать на это бесполезно.
Есть только крылья и лазурь –
Защитный свод от гроз и бурь,
И профиль птицы - вместо оберега,
Гудят миры – не слышен крик,
И жизнь, и гибель – только «МиГ»
Полёта как в бессмертие побега.
Нас с детства живопись влекла,
Но каждый росчерк – взмах крыла
В растерянность введёт искусствоведа.
Здесь каждый – ас и виртуоз,
Прошили небо шесть полос –
Шесть чётких знаков мастерского следа,
Царапин острых клювов птиц,
Шесть иллюстраций для страниц
Раскрытой голубой небесной книги.
Одна черта – одна судьба,
И кровь, наверно, голуба
У тех, чьё сердце бьётся в этом «МиГе»…
Любой рисует, словно Бог,
Как Леонардо и Ван Гог
На синем поле – всполохи абстракций
В картину сложены одну,
И разрывает тишину
Отрывистыми репликами раций…
Пусть след на облаке – не шрам,
Штурвал приучен к «штопорам» -
Всегда есть место подвигу в программе.
Когда незримый великан
Раскроет веерно «тюльпан»,
Мир вздрогнет под стальными «лепестками»…
Пространство распласталось ниц
Под яркой стаей юрких птиц,
И облака упали в пропасть круто,
«Стрижам» секунда – тоже стаж!..
Коварен высший пилотаж,
И дольше века тянется минута…
Ещё «петля», ещё вираж –
Внизу читают «Отче наш»,
Но ангелы «Стрижей» не догоняют.
Пусть слабонервные дрожат,
Свои порядки у «стрижат» -
Пилоты скоростям не изменяют.
Воздушный флот – Господень флот,
Синее ситца небосвод
Машинами мы режем, как ножами.
Недаром между всех имён
Наш клин кинжальный заклеймён
По-птичьи, по-небесному: «Стрижами»!
Отчизна кубинских птенцов,
Искусства лётного спецов,
Россия, ты – свободна, ты - крылата,
Вновь чертят в небе пируэт
Герои всех твоих побед –
Твои земные русские ребята!
ДУЭЛЬ И СМЕРТЬ ПУШКИНА
подражание В. С. Высоцкому
Был Пушкин плодовит и знаменит,
Его ещё при жизни звали «гений».
Таким, как тень Сальери говорит,
Завидуют охотней и… смертельней.
«Светился» на тусовках у царя –
А был ведь как-то в шаге от ареста!
Стояла рядом с ним у алтаря
Модельного параметра невеста.
А зависть всё уняться не могла,
Всё мучилась своим крысиным ядом…
Уже точилась тайная стрела,
И хищники кружили стаей рядом.
И вот один из стаи – Жорж Дантес,
Задумал приударить за Наташей,
Он подкатил к супруге, хитрый бес! –
А та не смела гнать посланца взашей…
Он верил, что она почти сдалась
И лоно нег ему откроет скоро…
Да только к чистоте не липнет грязь,
«Отбрила» Натали: «Не надо, Жора…»
И вот уже заряжен пистолет,
И подан знак Данзасом для дуэли…
На снежном поле узкий алый след
И песни поминальные метели…
За плешь схватился истовый жандарм:
Ну, как вести тут следственное дело?..
Общественность, охочая до драм,
Ответов и отмщения хотела.
Какой-то – прости Господи! – корнет
Стишки «На смерть Поэта» тут же тиснул,
И «симметрично» выглядел ответ,
Да в воздухе повис (или – повиснул?).
Идут века, а кипеж не утих,
Уже давно всем не до политеса,
Под микроскоп суют вертлявый стих
И на три русских буквы шлют Дантеса.
Ответа ищут: кто же виноват?
Жандармы? Царь? Зеваки возле дома?..
Анчаром чьих угодий вспоен яд
Намёков анонимного «Диплома»?
И не был ли подменен пистолет?
И был ли Геккерн – гей, или оболган?
И правда ли, у Пушкина задет
Был жизненно необходимый орган?..
И бьются насмерть, а не на живот,
Как гладиаторы, пушкиноведы
(Жаль, Пушкин не узнает ничего
Об абсолютности своей победы)!..
И о вдове, решившейся на брак,
Потомки спорят аж до потасовок.
Кто видит в ней судьбы невольный знак,
А кто – фанатку party и тусовок.
И льют максималисты негатив
На голову почтенной генеральши…
…В который раз «Онегина» открыв,
Я так и не узнал, что будет дальше…
____________________________________________________________________
«СПЕЦИАЛЬНАЯ НОМИНАЦИЯ,
ПОСВЯЩЕНИЕ В. С. ВЫСОЦКОМУ»
____________________________________________________________________
НЕ ТОТ
/ВЫСОЦКИЙ/
Не праведник. Прожил не «слава Богу».
Не заслужил алмазного венца.
Ухабами изрытую дорогу
Не сдюжил, не осилил до конца.
Хрипат и груб. Дроздом не заливался.
Пытался петь какие-то стишки…
В толпе ходили слухи: напивался…
Имел другие тёмные грешки.
Любить умел. Но верности науку
Не одолев, забросил «с глаз долой»…
Жизнь, как конвойный, заломила руку,
Дала гитару и велела: «Пой!..»
И пел. И пил… И не предохранялся
Ни от «залётов», ни от рваных ран.
За правду никогда не извинялся
(А доброхоты сплетничали: пьян!).
В борьбе за миг опередивший время,
Лихачил, гнал по встречной полосе…
Жил не в то время. Дружен был не с теми.
Не в ногу с веком. Не такой, как все.
Внебрачный сын глухой январской стужи,
Немых от сотворения снегов,
Он был Земле как голос почвы нужен,
Как рёв реки, не знавшей берегов.
Его стихам тесна была бумага,
А песням не хватало стройных нот,
Поэзии и Музыки Бродяга,
Он даже между классиков - «не тот»…
