У нас в школе открылась секция бокса.
Туда записывали самых смелых.
Подающих надежды.
Я сейчас же пошёл записаться, потому что давно подавал надежды.
Так все ребята считали.
После того как я хотел Мишку стукнуть и промахнулся.
И кулаком попал в стенку.
И кусок штукатурки отбил.
Все тогда удивились.
Вот так дал! — говорят. — Вот это удар!» Я всё ходил с распухшей рукой и всем показывал:
Видишь?
Вот у меня удар какой!
Не выдерживает рука.
А то я, пожалуй, и стенку пробил бы!» —
Насквозь?» — удивлялись ребята.
С тех пор за мной пошла слава сильнейшего.
Даже после того, как рука прошла.
И показывать было нечего.
И вот я пришёл первым в секцию.
И записался.
И ещё ребята пришли.
И Мишка тоже записался.
Начались занятия.
Я думал, нам сразу наденут перчатки и мы будем драться друг с другом.
Я всем дам нокаут.
Все скажут:
Вот это боксёр!» А тренер скажет:
Эге, да ты чемпионом будешь!
Надо тебе шоколад больше есть.
Мы попросим у государства, чтоб государство тебя бесплатно кормило.
Шоколадом и разными там сладостями.
Раз такой редкий талант появился».
Но тренер не дал перчаток.
Он выстроил нас по росту.
Сказал:
Бокс — дело серьёзное.
Пусть все об этом подумают.
А если кто из вас по-другому думает, то есть что бокс несерьёзное дело, пусть тот спокойно покинет зал».
Зал никто не покинул.
Построились в пары.
Как будто бы не на бокс пришли, а на урок физкультуры.
Потом разучивали два удара.
Махали руками по воздуху.
Иногда тренер нас останавливал.
Говорил, мы неправильно делаем.
И начиналось сначала.
Один раз тренер сказал кому-то:
— Вон там, в широченных штанах, что ты делаешь?
Я вовсе не думал, что это мне, а тренер ко мне подошёл и сказал, что я бью левой рукой вместо правой, в то время как все бьют только правой, и неужели нельзя быть внимательней.
Я обиделся и не пришёл больше.
Очень мне нужно, думал я, заниматься какой-то глупостью.
С моим-то ударом!
Когда я стенку могу пробить.
Очень мне всё это нужно!
Пусть Мишка там занимается.
И другие.
А я приду, когда будут драться.
Когда наденут перчатки.
И тогда мы посмотрим.
Очень мне нужно просто руками махать!
Это прямо смешно.
Я перестал ходить в секцию.
Только Мишку спрашивал:
— Каково?
Всё руками машете?
Я всё смеялся над Мишкой.
Дразнил его.
И всё спрашивал:
— Ну, каково?
А Мишка молчал.
Иногда говорил:
— Никаково.
Однажды он мне говорит:
— Завтра спарринг.
— Чего? — говорю.
— Приходи, — говорит, — сам увидишь.
Спарринг — это учебный бой.
Мы, в общем, драться будем.
То есть работать.
По-нашему так.
— Ну работай, работай, — я говорю. — Зайду завтра к вам, поработаем.
Захожу в секцию на другой день.
Тренер спрашивает:
— Ты откуда?
— Я, — говорю, — здесь записан.
— Ах, вот оно что!
— Я в спарринг хочу.
— Ну! — сказал тренер.
— Ну да! — сказал я.
— Всё ясно, — говорит тренер.
Он надел мне перчатки.
И Мишке надел перчатки.
— Слишком ты боевой, — сказал он.
Я сказал:
— Разве это плохо?
— Хорошо, — сказал он. — Очень даже.
Мы с Мишкой вышли на ринг.
Я размахнулся и как ударю!
Но мимо.
Я второй раз размахнулся — и сам упал.
Значит, опять промахнулся.
Я смотрю на тренера.
А тренер говорит:
— Работай, работай!
Я встал и опять замахнулся, как вдруг Мишка мне как стукнет!
Я хотел его тоже стукнуть, а он мне как трахнет в нос!
Я даже руки опустил.
И не пойму, в чём дело.
А тренер говорит:
— Работай, работай!
Мишка говорит тренеру:
— Мне с ним неинтересно работать.
Я разозлился, на Мишку кинулся и упал снова.
Не то споткнулся, не то от удара.
— Нет, — говорит Мишка, — я с ним работать не буду.
Он всё время падает.
Я говорю:
— Я не всё время падаю.
Я ему дам сейчас!
А он мне в нос как даст снова!
И я опять на пол сел.
А Мишка уже перчатки снимает.
И говорит:
— Нет, это просто смешно мне с ним работать.
Он совсем не может работать.
Я говорю:
— Ничего нет смешного… Я сейчас встану…
— Как хочешь, — говорит Мишка, — можешь и не вставать, это вовсе не важно…
