Под короной затменья двух лун,
На поверхности моря без ветра и жизни
Верещат от страданий киты, и печати из рун
Извергают кипящую кровь, порождая их крики.
Я ступил на покров из их тел, что бездонное море
Заключил в тесноту меж разорванной плотью;
На зыбун не живой и не мёртвый, что ещё одним горьким
Слабым вздохом ответил в пустотах подводных:
Разогнулись, как пальцы, кровавых останков лохмотья.
С горизонтом столкнулась из крови волна –
Я шагаю по лёгким бессильных косаток,
Подставляя лицо тёплым каплям дождя,
Придающих мне форму, границы, в миру отпечаток.
Я вдыхаю их боль и отчаянье жадно;
Одиночество сходит засохшей коростой,
Создавая ещё одну связь, отправляя обратно
В бесконечную ночь с до рождения прерванной жизнью короткой.
А косатки кричат, они просят пощады,
Но их боль – мой единственный способ увидеть родных,
Вновь коснуться руки, полной трупного яда,
Слышать гул за окном, что шесть лет как затих.
Вдруг в кровавом тумане ещё силуэт:
На лице только белая кожа без черт,
Его образ дрожит, будто правит мной бред:
Весь он словно Николы Самори готовый портрет.
«Точно помнишь, что надо сказать?» –
У меня вопрошает, вернув в меня в наше с ним время.
«Боль безумия мягче разлуки до жизни конца», –
Отвечаю невежливо вместо привета.
Покачал головой: он расстроен и зол,
За спиной его двери, которые я оставлял за спиной,
Белизна, Пустота и Пучина живут за спиной триединым кольцом,
И глаза, что наполнены кровью, в пространстве за ним заменяют свет звёзд:
Проливается жизнь людей, нами яро любимых, от неба до вод,
Порождая китов обречённых ещё один слой.
«Этот груз непосилен для тех, кто стремится вперёд», –
Отвечает безжалостно Орнелл, –
«Мёртвый груз, и всего лишь – память старых господ,
Что пытались пленить нас венцами из тёрна.
Закопать нас под болью и страхом кого-то обидеть,
Под виной, осуждением, ложной любовью,
Ограничить Творца человеком, чтоб сором и пылью
Любовался, забыв о написанном на его роде.
Подчинить, обуздать и замедлить,
Чтобы власть сохранить над душой,
Погонять её розгами, плетью,
Отложить наступление эры другой.
Наваждение наше упрямо любило –
Распознав нашу суть, подарило свободу
Для себя выбрав только сырую могилу:
Ведь она умерла, чтобы жил ты своею судьбою.
Неизбежность, прогресс, эволюцию и перемены
Отвергнувший сгинет в правлении Времени.
Назови своё имя, прерви тиранию безумного Света,
Возврати же свободу последнему
Из прародителей первого племени».
Дождь прошёл – я остался один,
Лишь за мною шаги неуверенно стали.
В моих пальцах копьё, и мой сын
Просит ношу мою разделить, прикоснувшись к его рукояти.
Я один – копья снова в чехлах из застывших сердец,
И киты все замолкли, и Луны столкнулись в одну.
Моему наваждению, видно, приходит конец.
Свою форму и личность теряя, готовлюсь к на веки уже опоздавшему дню.
23/09/2020
