Юный Кеик был сыном Эосфора,
Утренней звезды, и он правил в Трахине.
Решил он однажды отправиться к оракулу Аполлона, чтоб узнать, что ждет его в будущем; и далекий Кларос пришлось ему выбрать потому, что горную дорогу из Трахины в Дельфы преграждал в то время флегийский царь Форбас.
Кеик рассказал о предстоящем ему путешествии своей молодой жене Алкионе, дочери бога ветров Эола.
Когда Алкиона узнала об этом, она заплакала горькими слезами,
боясь, что муж ее, юный Кеик, погибнет на море.
Недавно она видела на морском берегу разбитый бурей корабль, и мрачные предчувствия томили ее душу.
Она стала отговаривать мужа, прося отложить свое путешествие в Кларос.
— Не рассчитывай на свое родство с Эолом. —
ветры, им не будет преград; если сердце твое не тронется моей мольбой и ты твердо решил плыть, то возьми меня с собой, мы разделим вместе судьбу.
Слезы юной Алкионы тронули сердце Кеика, но как решиться подвергнуть ее опасностям дальнего плаванья?
А отказаться от путешествия Кеик не хочет, утешает он свою жену, но напрасно.
Пообещал он ей вернуться домой, прежде чем луна обновится два раза.
Уже спущен на море корабль; старается удержать Алкиона своего мужа, точно предчувствуя его неминуемую гибель, не хочет с ним разлучаться.
Но Кеик садится на корабль, и грустно молвит ему Алкиона:
Кеик, прощай!» — и быстро выходит корабль в открытое море.
Смотрит влажными от слез глазами Алкиона на уходящие вдаль паруса и издали прощается еще раз с милым Кеиком.
В отчаянии возвращается она домой и, плача, бросается на свое ложе.
Тем временем корабль уже в открытом море, которое начало слегка волноваться.
Дул свежий попутный ветер, и гребцы бросили весла.
Небо было еще ясное; к вечеру мореплаватели прошли уже половину пути, но вдруг с юга подул ветер, и вспенилось море.
Тогда они убрали паруса, но ветер все крепчал.
Со всех сторон подымались тяжелые волны и, чудилось, опускались до самого дна морского, вынося оттуда золотистый песок, и казались волны то совсем золотыми, то чернее вод подземного Стикса.
Начался сильный ливень, и волны моря сливались с потоками ливня; стало мрачно, темно на море, не было на небе ни единой звезды.
Упали духом гребцы; иные вспоминали о братьях, об отце, о жене, о детях, о том, что покинули они на родине, но об одной Алкионе думал в то время молодой Кеик.
Вот порывом бури сломало мачту и руль, и стал корабль погружаться в воду; хватаются тонущие за его обломки.
Держится Кеик за кусок сломанной мачты, повторяет имя любимой им Алкионы и хочет, чтобы волна принесла его к родному берегу, и если ему будет суждено утонуть, то ее руками он хочет быть погребен, и даже тонущий, он шепчет ее имя.
Отец Кеика, звезда Эосфор, не показывался в эту мрачную ночь на небе, он затаил свое лицо в густых облаках.
В это время Алкиона еще ничего не знала о беде и считала ночи и дни, ожидая любимого Кеика.
Однажды стояла она у алтаря богини Геры, моля ее, чтобы Каик не разлюбил ее, не полюбил бы другую, и вот велела Гера вестнице Ириде отправиться в жилище бога сна и повелеть ему послать Алкионе сон, который рассказал бы ей о гибели Кеика.
Надела вестница Ирида свою тысячецветную сверкающую одежду и, блистая радугой, поспешила к богу сна.
Он обитал на крайнем Западе, недалеко от страны Киммерии, на одной из гор, в глубокой и темной пещере.
Не слышно там было ни рева зверей, ни пения птиц, ни людских голосов.
Вблизи пещеры струилась бесшумно река Лета.
У входа в пещеру цвел красный мак и росло много разных трав и цветов, из сока которых Ночь собирает свой сонный напиток.
В жилище Сна не было ни одной скрипучей двери, не видно было нигде стражи.
В дальнем покое стояло ложе из черного дерева, укрытое черным покровом.
Когда блистающая радугой вестница Ирида вошла в жилище Сна, все вдруг осветилось от сияния ее одежды.
Поднял голову Сон, долго превозмогая дремоту.
И сказала ему Ирида:
— Пошли Алкионе в Трахину сон, чтобы рассказал он ей о гибели Кеика и его корабля.
Так велела богиня Гера.
И вернулась Ирида по радужному пути снова на высокий Олимп.
Позвал тогда бог сна одного из бесчисленных своих сыновей,
Морфея, умеющего принимать человеческий образ и подражать людским речам; и поручил он Морфею исполнить повеление Геры.
Быстро прилетел на своих бесшумных крыльях Морфей в далекую Трахину и принял вид Кеика.
Наклонясь к изголовью Алкионы, он грустно молвил:
— Узнаешь ли ты меня, своего мужа Кеика?
Я — его тень.
Я погиб, и ты не думай о моем возвращении.
На Эгейском море наш корабль застигла буря, и во время кораблекрушения я утонул, повторяя твое имя.
Вздохнула во сне Алкиона, протянула руки к Кеику и — проснулась.
Ищет она глазами Кеика, но его нет нигде.
В отчаянии она разрывает на себе одежды и горько плачет, хочет только одного — скорей умереть.
Наступило утро, и вышла печальная Алкиона из дома на берег моря, к тому месту, где она провожала корабль, отплывший в Кларос.
И вдруг она увидела, что плывет по морю мертвец.
Все ближе прибивает волна тело к берегу, всматривается в него Алкиона и видит, что это ее Кеик.
Был у самого взморья построен мол, и вмиг очутилась на нем Алкиона.
Еле касаясь крыльями воды, летит она, обращенная в птицу, все дальше, наполняя воздух жалобными криками.
Она прижимается крыльями к мертвому телу Кеика и жестким клювом целует его.
Вот приподнялся Кеик, то ли от ее поцелуя, то ли от набежавшей волны.
И вдруг превращается Кеик в птицу-зимородка, и, став оба птицами, они всегда неразлучны и нежно любят друг друга.
Зимою целых семь дней сидит Алкиона спокойно в своем сером гнезде, построенном над самым морем в скале, и в ту пору по морю путь безопасен, ибо Эол, чтобы не тревожить ее птенцов, не дозволяет буйным ветрам выходить из ущелий.
