Разменяю на мелочь и веру, и свет, и речь,
Раздарю, разбросаю на паперти.
Лишь бы был
Где-то дом. Дом, который хватило б отваги сжечь.
Из последних,
Из самых отчаянных в жизни
Сил.
Я бы встала поодаль – немая, как истукан,
И багровые блики плясали в зрачках моих.
Чтобы мертвый фундамент волною укрыл бурьян,
Чтобы даже скворец в чёрных ветках совсем затих.
Никому никогда не отстроить мой дом назад,
Не вернуть шелест трав, и калитки протяжный скрип.
Не жалейте его, не жалейте заснувший сад.
Я погибла давно
И мой дом, как и я, погиб.
Я собакой свернусь под крыльцом, на трухе в клубок.
И со мной, и во мне прорастет зверобой тугой,
Будет только стена и окно. А в окне восток,
Черно-красный восток, с горизонта лесной каймой.
Где-то нищий старик засыпая, сожмёт в кулак
Горсть измученных слов, и к шершавой прижмёт щеке.
А наутро проснётся, и молча пойдёт в кабак,
Мимо чёрной стены, мимо солнца в пустом окне.
