Казалось, мне довольно и малости перемен.
Казалось, время вовек не выйдет из этих стен.
Но выцветают чернила в формулах, блекнет их голубой меандр.
Я повторяю: «Ом, во-вре-мя!» - на манер индуистских мантр…
Сама не верю. Но чтобы последнее не потерять,
Мне нужно что-нибудь делать и что-нибудь повторять.
Всё так внезапно случилось, всё завершилось вдруг.
Но «вдруг» - какое-то слово неправильное, как испуг…
А я ж всего ожидаю, значит мне всё – не вдруг?
Хожу, продумываю, вспоминаю:
«Вот там исправить!», – листок хватаю…
И это – круг.
Пустая, гулкая комната, посередине стул.
Я заворачиваюсь во время, как в саван… Или фату…
Смотрю, как нервно моль трепещет у потолка,
И вечность в точке «сейчас» разрывает на два куска
Порывом ветра, вносящего дух дождя…
И моль сквозь этот разрыв существует, не преходя…
А что же я? – Мебель жмётся в углах и потолки белы.
Мой бег мимо времени застывает каплей смолы,
Я вязну в нём пресловутой мухою в янтаре
И понимаю, что мне себя беспамятством не стереть.
Но истекает время, и мир проваливается в ночь.
Я обращаюсь к памяти. Чтоб хоть чем-то ещё помочь…
Пиши мне друг мой, пиши, как в прошлом,
Не важно – цифры или слова.
Я не скажу ни о чём хорошем,
Вот, разве что: «Я ещё жива».
Я отвечаю, увы, нечасто, но от души.
А потому сейчас умоляю тебя: пиши!
Мне нужен повод… Ты знаешь, как оно, знаешь ведь,
Как выливается мысль в слова, обретая твердь,
И от стихов становится больно, и жжёт внутри.
(От формул так не бывает, что там не говори…)
И не хватает уже ни голоса, ни чернил,
И надо, чтоб кто-нибудь написал,
В крайнем случае, позвонил.
И эта правда – правда со всех сторон.
И шум в ушах – словно плещет веслом Харон.
Но глохнет плеск и за мной только двери на этот раз.
Всё завершилось и обнажилось, будто камни в отливный час,
Ни волн, ни ряби. И время идёт по камням, отбросив
И полутени, и полумеры, и полуправды, и прочую дребедень…
Что хочешь, думай об этом прошлом.
Но, как писал вдохновенный Иосиф, –
«Сохрани мою тень».
