Русский трианон Поэма

IВ тени елизаветинских боскетов

Гуляют пушкинских красавиц внучки

Все в скромных канотье, в тугих корсетах,

И держат зонтик сморщенные ручки.

Мопс на цепочке, в сумочке драже

И компаньонка с Жип или Бурже.IIИланг-илангом[1] весь пропах вокзал

Не тот последний, что сгорит когда-то,

А самый первый, главный — Белый Зал

В нем танцевальный — убран был богато,

Но в зале том никто не танцевал.IIIС вокзала к парку легкие кареты,

Как с похорон торжественных, спешат.

В них дамы — в сарафанчики одеты,

А с английским акцентом говорят.

Одна из них (как разглашать секреты,

Мне этого, наверно, не простят)

Попала в вавилонские блудницы,

А тезка мне и лучший друг царицы. IVКак я люблю пологий склон зимы,

ее огни, и мраки, и истому,

Сухого снега круглые холмы

И чувство, что вовек не будешь дома.

Черна вдали рождественская ель,

Кричит ворона, кончилась метель. VИ рушилась твердыня Эрзерума,

Кровь заливала горло Дарданелл,

Но в этом парке не слыхали шума,

Лишь ржавый флюгер вдалеке скрипел.

Но в этом парке тихо и угрюмо

Сверкает месяц, снег алмазно бел. VIПрикинувшись солдаткой, выло горе,

Как конь, вставал дредноут на дыбы,

И ледяные пенные столбы

Взбешенное выбрасывало море –

До звезд нетленных — из груди своей,

И не считали умерших людей.VIIНа Белой Башне дремлет пулемет,

Вокруг дворца гусарские разъезды,

Внимательные северные звезды

(Совсем не те, что будут через год),

Прищурившись, глядят в окно Лицея,

Где тень его над томом Апулея. VIIIО знал ли он, любимец двух столетий,

Как грозно третьим будет принят он.

Мне суждено запомнить этот сон,

Как помнят мать, осиротевши, дети… IХВсе занялись военной суетою,

И от пожаров сделалось светло.

И только юг был залит темнотою.

На мой вопрос, с священной простотою

Сказал сосед: «Там Царское Село.

Оно вчера, как свечка, догорело».

И спрашивать я больше не посмела.