На горизонте ни черта, ни каравеллы, ни кита,
ни террориcта, ни турецкого паши,
ни водоплавающих птиц, ни VIP-гусей, ни женских лиц,
одушевляющих пространство, — ни души.
Душа не камень, не болид, она поет, она болит,
в ней наблюдается скопление грачей
и горный катится ручей под наблюдением грачей,
а из степей идет касожский суховей.
По делу тысячи грачей пройду сквозь тысячу ночей,
все это дело закрутилось до меня.
Чем занимается ручей? Изготовлением ключей,
они сверкают, ослепительно звеня.
А если выйдешь на базар, гони доллар, хватай товар,
не обсчитает ни Зулейка, ни Армен,
и йодосодержащий фрукт нейтрализует пятый пункт,
свобода выбора даруется взамен.
Разнообразная игра, и многоразова игла
ночной звезды, осиной талии ее,
и упомянутый паша, за соком мака не спеша,
оденет бухту в итальянское белье.
Ночной рыбак идет на лов, Психею ловит птицелов,
закатный шар от пива с раками пунцов.
Ни ворошиловских стрелков, ни шамилевских кавполков,
ни президентского полка, в конце концов.
Казак Безкровный на холме и башня, белая во тьме,
на русских косточках, никто не позабыт,
и пали тысячи армян за Евдокию Шауман,
за черный памятник, за грифельный гранит.
Еще подует свежий бриз, еще падет коринфский фриз,
прольется кровь среди бесчисленных камней —
в руинах города сего страстями буйными его
соединяются андрон и гинекей.
Не трать гиней, гони коней среди бесчисленных камней
по следу молодости. Эта или та,
чертовка смотрит из камней, хотя давным-давно под ней
подведена горизонтальная черта.
На горизонте ни черта. За горизонтом — пустота?
Айя-София пострадала от копыт,
поскольку искони она неосмотрительно стройна.
Она поет, она поит анапоит.
*
Какой-то Константин, какая-то Елена,
визаж лжевизантийской чепухи,
и кварцевый песок, где море по колено
до той поры, пока идут стихи, —
здесь третий глаз дают и делает погоду
прооперированный ветеран труда
Гомер, и богобык курсирует по броду
через пролив — сюда, по воздуху — туда.
Остготская земля, твоя Эвдунсиана,
твердыня из твердынь, Бугур-кале,
стоит на глубине сухого океана
у генуэзской башни на скале.
Где серебром полны кромешные ущелья,
где одичал и высох виноград,
где синдам ниспослал залетный бог веселья
не тот напиток и не тех менад,
где стая воронья кричит не о масонах,
где каждый истукан легко поддат,
где скифы темные безгрудых амазонок
в конечном счете вряд ли победят,
где эллины, забыв успех при Фермодонте,
исчезнут, перебитые бабьем,
когда их корабли сгорят на горизонте
и мы с тобой бурду времен добьем.
2006
