Запомню день дождливых похорон:
суглинка ком, лопатой рассечëн,
слегка похожий на башку медвежью,
оскалился обрывками корней,
а ветер дул настойчивей, сильней,
трепал и рвал промокшую одежду.
Обмотанный пакетами башмак,
на небе прохудился новый шланг,
журчит заупокойная молитва,
и липнет к пальцам стылой горсть земли,
и сердце, освежёвано, кровит.
Ещё одна проигранная битва.
Три копщика на свежей борозде:
«Свидетельство о смерти ваше где?»
Сноровисты, сильны и деловиты,
заканчивают скорбный ритуал.
В кругу людей растерянных стоял
я молча.
Были горем общем свиты
в единую усталую петлю.
Искусственную вымочив хвою,
дождь перестал... И крест обрёл здесь место.
И, сгорбясь, по аллее мы пошли:
и тот, кто мёртв, был рядом с тем, кто жив.
И солнце пробивалось сквозь туч тесто.
