Жизнь втиснута в убогое жилище,
И неба нет – стена над головой.
Всегда в одно и то же время пища
И взглядами пронизанный покой.
Под выстрелами взглядов неминучих,
Безвластен, неподвижен, царь зверей
Лежит спокойный, гордый и могучий,
Не признавая слабости своей.
И рядом, за стеной, подруга-львица
Лежит горда и царственна, как он,
Но будто бы боясь пошевелиться,
Чтоб удержать в груди бурлящий стон.
Они лежат спокойно. В сильном теле
Движение обузданное спит.
В груди, такой огромной, неужели
Так тихо всё, как кажется на вид?..
Она встаёт. И стон её протяжный,
Сорвавшись, полетел... упал... затих...
Как всплеск волны, не утоливший жажды,
Как взгляд, который дали не достиг.
А он в ответ – разлив реки несчастий...
И водопад тоски... мечты обвал...
И стон неумолимой прежде пасти
Соседей в клетках и теперь пугал.
Уже признав покой стального рая,
Забыв простор лесов, степей и высь,
Услышав льва, трусливо замирая,
Дрожали звери мелкие за жизнь.
А он, воспоминаниями мучим,
Безвластен, неподвижен, царь зверей
Лежит спокойный, гордый и могучий,
Не признавая слабости своей.
