Vladimir Roberta

Проснулся, глаз полуоткрыл…
И замер от конфуза –
Прикрывшись мягким светом крыл,
Передо мною Муза.

Как в лепестках цветка простого,
Растущего в лесной глуши,
Он чует аромат души
В наивной трепетности слова.

«Отец, тебе немало лет,
Познал ты горечи и сласти.
Дай вразумительный ответ –
Ты знаешь, что такое счастье?»

В конце пути я чувствую балласт
Ненужных дел, сомнительных побед;
И понимаю – прав Экклезиаст*.
Всё – суета. Всё – суета сует.

Заманила, завела дальняя сторонушка;
Ясный затуманила пеленою взор.
Ой, ты грусть-судьба моя, дай разок, как волнышку,
Пробежаться по морю во широк простор.

Как будто что-то между строк,
Во сне, перед рассветом,
Нарисовал себе Мирок,
Не ведая пути.

Как хорошо... Так одиноко...
Такой покой... Мой ветхий плот
Болтается, не зная срока,
Быть может, задом наперёд.

Солнце медленно опускалось.
На него уже можно было недолго смотреть.
Хотя оно оставалось ещё огненным,
ярко полыхающим,

Я помню раннею весною
Берёз неудержимый смех...
Их взгляд, наполненный тоскою...
Их руки, рвущиеся вверх.

Тяжёлые тучи, как мрачные мысли,
Мятежной грозой надо мною повисли...
И молния взмахом оленьего рога
Мне сердце пронзила мгновенной тревогой...

Что там – счастье, беда ли?
Бед не надо. Не надо.
Но в тревожные дали
Вечер ветреный падал.

Я увидел море.
И меня поразило,
что под мрачным тёмно-серым небом
оно было светлым;