Шумят ак-манайские вязы,
Камням и корням
Плетет потихоньку
Живая струя родника.
Меж листьев от солнца
На дно родника золотой.
Здесь, кажется, был
Когда-то какой-то святой.
Давно меж людьми
Прозванье его и труды.
А сколько здесь было
Прозрачной холодной воды!
И сколько здесь было от
И скрылось людей вдалеке
Не может сказать
Родник на своем языке.
Я в тонком, прозрачном
Воды между мелких
Чужое искал отраженье,
Свое оставляя на ней.
Звенела над клевером пчелка.
От облака тень проплыла.
К воде подошла
И долго по капле пила.
Потом оглянулась с
И скрылась в траве вырезной.
Я ждал, что появится сказка,
Пройдет по тропинке лесной.
Но сказка не вышла.
А вышел,
Кусты раздвигая, плечист,
Седого ольшаника выше,
Чумазый, как черт, тракторист.
До пояса голое
Загаром цвело горячо.
Полдневное солнце присело,
Как беркут, к нему на плечо.
Он пил, умывался.
Был
В струю ледяную на дне.
И плавились крупные
На смуглой широкой спине.
Травинкой любой узнаваем,
Довольный своею судьбой,
Ушел он, веселый хозяин,
И сказку увел за собой.
