Прохладой нежно обнимая,
Тот вечер как-то сблизил нас,
Друг другу сердце изливая,
Мы понимали, что сейчас
Нам будет трудно, неудобно.
Касаться щекотливых тем.
И вряд ли будем мы свободно
Вскрывать глубины всех проблем…
Мы редко виделись и знали.
Немного друг о друге – вскользь,
И потому чуть-чуть скрывали,
Что пережить нам довелось.
Я знала, но спросить стеснялась.
О том, как сын её упал.
И как она с бедой справлялась,
Ведь сын любимый погибал…
Он разучился улыбаться,
К наркотику попавши в плен…
Стал тенью тощей из красавца,
Уже не пряча рваных вен…
Я представляла, как ей больно,
Как сердце матери скорбит…
И вдруг она сама невольно
Мне очень тихо говорит:
«Ты знаешь, я подозревала,
Что мой сынок в грязи погряз…
Сначала я его ругала,
Ну, а потом пришёл тот час,
Когда я поняла, что поздно…
Он не услышит моих слов.
Наташа, как же это сложно –
Распята вся моя любовь…
Он пропадал на две недели,
Я не спала совсем, ждала,
Молилась: «Пусть войдёт он в двери!
Мне без него жизнь не мила!»
Ну, а когда он возвращался –
Творил такое, что опять
Молилась: «Лучше б он скитался,
Чем так семью свою терзать…»
Казалось, что уже все слёзы,
Как будто на похоронах,
Уже закончились, но всё же
Я на молитвенных руках.
Несла его. И, знаешь, вскоре
Я перестала всё скрывать.
И в церкви о нелёгкой доле
Я вдруг осмелилась сказать.
Я исповедаться спешила,
Копалась в прошлом – нет причин!
Я даже как-то не грешила,
Чтобы за то страдал мой сын…
Я вспомнила, кого прощала,
Звонила всем, кого сама
Я осуждала, обижала,
С кем примириться не могла…
Шептала в трубку: «Помогите!
Простите, милые, прошу!
Вы отпустите, не держите!
Долиной смерти прохожу!
От Бога так нужны ответы,
Снимите груз с моих плечей…
Мне у виска, как пистолеты,
Стоят слова моих речей…»
Кого-то умоляла трижды…
Бросали трубку, и тогда
Я к ним летела лично, лишь бы
Нам примириться навсегда.
Сестричка, знаешь, всё сместилось,
Внутри всё поднималось ввысь…
Я в горе этом торопилась.
Сменить приоритеты, жизнь…
Я ночью часто выбегала.
И шла по улицам одна –
По тем дорогам, где недавно
Я сына за руку вела.
Где ездил он на самокате.
И где лечил кота как врач…
Где как-то вместе, на закате,
Мы всей семьёй играли в мяч…
Я шла, ну, а душа терзалась –
О, если б знала я тогда,
Что будет так… Не поднималась.
С колен, наверно б, никогда.
Я шла. Молилась и стонала.
Боль опьяняла, как вино,
И я кричала, нет, рычала:
«За что Ты топишь так? За что?
Господь! Я с детства за Тобою.
Решила праведно идти,
Да, было трудно мне порою,
Детей своих к Тебе вести…
Но я старалась! Боже, Боже!
Ну, что я делала не так?
Была строга – куда уж строже?!
В какую щель пробрался враг?
С пелёнок веру прививала,
Читала, пела… Всё зазря?
Я даже не подозревала,
Что так затянется петля…
В чём виновата я, что сына
Ты опустил в такое дно?!
Чем я Тебе не угодила,
За что Ты топишь так?! За что?» –
Я в небо звёздное бросала
Вопросы горькие свои,
Уже замёрзла, но шагала,
Мотая быстрые круги…
И вдруг обмякла. Отревела…
Остановилась. На бетон
Прям там, на улице, присела.
И поняла, что рядом – Он.
Не перепутать это чувство…
Внутри услышала: «Люблю.
Люблю тебя. И, знаешь, грустно,
Что для тебя его топлю.
Топлю, чтоб ты, нырнув за сыном,
Сама увидела, где ты…
Чтоб в омуте невыносимом,
Оторвалась от суеты.
Хочу, чтоб вынырнула резче.
Из глубины беспечных дней,
Чтобы ко Мне бежала легче,
Чтоб стала сердцем горячей!
Я для тебя вошёл в привычку,
На первом месте – дом и быт…
И в церковь, как на перекличку,
Бежала ты, но Я забыт.
Слова заучены, банальны…
Реальным быть Я перестал,
Молитвы стали номинальны,
Но Мне не нужен ритуал…
О, мои дети, лишь со Мною
Ваш дух не поддаётся мгле!
И потому Своей рукою
Я направляю вас к Себе…
Да, Я хотел бы, чтоб без горя
Вы приближались все ко Мне…
Пусть и с вопросами, и споря,
Но что вас держит вдалеке?
Вы на Израиль так похожи…
Когда вам плохо, тяжело –
Кричите в небо дни и ночи,
Приду, спасу – но всё равно…
Проходит время, и в, комфорте
Вы тяжесть прежних дней забыв,
Уже опять на эшафоте…
Опять не слышите призыв!
Вновь утопаете во мраке,
Забыв, что радость лишь во Мне!
Вновь подвергаетесь атаке.
И истязаниям извне,
А враг не спит и роет ямы,
Порабощая свой улов…
Я допускаю эти драмы,
Чтоб вас вернуть под Свой покров».
Я сразу как-то отрезвилась,
А сердце вдруг окутал мир…
Я там же в трепете склонилась,
Дух, поднимая из руин.
С тех пор, ты веришь, нет тревоги,
Легко прощаю и люблю…
Нет тех сомнений, суматохи,
Я с Богом чаще говорю.
Ты знаешь, я молюсь иначе,
Могу часами просто петь…
И нет теперь важней задачи –
Гореть для Бога, а не тлеть…
Я распрощалась с тяжким грузом,
Я всё доверила Христу,
И за всю жизнь мою с Иисусом.
Впервые так за Ним бегу…
Теперь всё думаю, а если
Не прижимала б так беда?
Мы с мужем так и тлели б вместе.
И не познали б никогда,
Какое счастье – скрыться в Боге.
И в Нём спасаться от невзгод!
А сын мой… Сын решил в итоге,
Что нужен в жизни поворот,
И вот – в ребцентре три недели…
Я знаю – Бог его ведёт.
И не закроет Свои двери,
Он не погубит, Он спасёт!»
Я, слушая её, ревела…
И после разговора с ней
Я по-другому посмотрела.
На жизнь и на своих детей…
Теперь молюсь, чтоб Бог дал милость.
Иметь такую близость с Ним,
Чтобы тонуть не приходилось.
Ни мне, ни ближним, ни родным…
Чтоб Бог, срывая наши маски,
Для нас умножил благодать,
Чтоб нам не ждать подобной встряски,
А до неё – к Нему бежать.
