Замерев, сердце всё ещё вслушивается:
Чтобы звезды себя не роняли,
На меня само небо обрушивается
Вековыми своими корнями,
Всем своим голубеющим купольцем,
Парашютом купальским колдуя,
И вверяюсь я солнечным щупальцам,
Средь которых лучистые дула
Ради благоуханного выстрела
И по Китежу, и по Нью-Йорку,
Чтобы время последнее выстроило
Богоносцев на Красную Горку.
Облака над лужками и лужицами,
Из яичных желтков образуясь,
Ждут, когда я сочту их калужницами,
Захочу их сорвать и разуюсь.
А вокруг мертвецы перезваниваются
Колокольцами новых погудок,
Всё еще продолжается Радуница,
Затаясь в синеве незабудок.
Если голос мой звезды запомнили,
Ночь одним ослепительным жестом
Осенит меня с громом и молниями
И окажется вечным блаженством.
