В давние-предавние времена, когда была козлиная команда, когда дед с бабкой еще и на свет не родились, отчего мы с отцом только вдвоем пока жили, были, говорят, в некоем месте старик со старухой.
Детей у них не было, и была по этому поводу большая печаль.
Однажды сели они и подумали, прикинули и поразвеси-ли, да из теста слепили себе сынка-удальца.
Бабка пошла корову доить, дед вышел дрова рубить.
Воротились они да и ахнули: этот самый мальчик, которого слепили они из теста, с козлятами на полу играет…
И начал расти Камыр-батыр не по дням, а по часам.
Выстругал ему дед биту гладкую, деревянную.
Оперся на биту малец, и треснула бита напополам.
Пошел дед тогда в кузницу, и сделал кузнец для его мальца биту железную.
Побежал Камыр-батыр с этой битою на улицу, стал с другими мальцами играть: в первый день - одному ногу сломал, во второй день - другому хребет перебил.
Собрался тут деревенский народ и сказал деду свое веское слово:
Малец твой и на ребенка не похож, всех детишек наших искалечил, делай, что хочешь, а только чтоб в деревне его более не было.
И отправился тот малец по свету бродить.
Шел он день, и шел он ночь, месяц минул, год прошел, от деревни он ушел на один вершок.
И попал в дремучий лес.
Повстречался ему в этом лесу человек стреноженный.
Камыр-батыр спрашивает у того человека:
Ты зачем это ноги стреножил?
Тот человек говорит:
Мне и так в самый раз, тютелька в тютельку.
Коли я их освобожу, за мной и птица быстрая не угонится.
Взял его Камыр-батыр себе в товарищи.
Шли они, шли и встретился им по дороге человек, зажавший ноздрю одну пальцем.
Спрашивает Камыр-батыр у того человека:
Ты зачем это одну ноздрю пальцем заткнул?
Тот человек говорит:
Мне и так в самый раз, тютелька в тютельку.
Коли я вторую ноздрю открою, страшная буря поднимется.
Я и в эту ноздрю, коли выдохну, могу мельницу ветряную пять суток не переставая крутить.
Взял и его Камыр-батыр себе в товарищи.
Шли они, шли, и встретился им по дороге старенький Дед с белой бородою, шляпа набекрень.
Спрашивает Камыр-батыр у того старика:
Ты зачем это шляпу набекрень надел?
Тот старик говорит:
Мне и так в самый раз, тютелька в тютельку.
Коли я шляпу прямо надену - пурга поднимется, всех снегом засыплет.
А коли я шляпу на глаза надвину, вся земля на два аршина льдом покроется.
И старика взял Камыр-батыр себе в товарищи.
Шли они, шли, и встретился им по дороге еще один человек: целится он из лука, целится… Спрашивает Камыр-батыр:
Ты куда это так целикшся?
Тот человек говорит:
Видишь, во-о-он там, в шестидесяти верстах, на высокой горе, на толстом дереве, на нижней ветке муха сидит?
Хочу этой мухе левый глаз выбить.
Взял Камыр-батыр и лучника этого себе в товарищи.
Шли они, шли, и встретился им по дороге один бородатый детина, который в земле возился.
Спрашивает у того детины Камыр-батыр:
Ты что это возишься тут?
Говорит бородатый:
А вот стукну левой рукой - здесь гора, а стукну правой - здесь гора.
Взял и детину Камыр-батыр себе в товарищи.
Шли они, шли и дошли до одного тамошнего бая.
И просили бая, чтобы он им свою дочь отдал.
Очень упрямый тот бай оказался, стал им препятствия чинить.
Говорит бай:
Моя дочь падишаховой дочке ровня, не хуже ничем, не чета вам всем.
Однако я человек добрый, коли обгонишь моего скорохода, отдам за тебя дочку.
Пустились теперь наперегонки баев скороход и Стреноженный.
Скакнул Стреноженный и одним махом шестьдесят верст одолел.
Решил он вздремнуть, пока баев скороход до него доберется, лег на пригорке и заснул крепко.
Вот уже баев скороход обратно возвращается, а Стреноженный спит себе на пригорке, похрапывает:
Тут говорит Камыр-батыр:
Ай-яй, никак верх за баевым скороходом останется?
Ну-ка, стрельни в него, сделай такую милость.
Выстрелили Лучник и попал спящему в правую мочку.
Встрепенулся Стреноженный, скакнул и вперед баева скорохода на майдане оказалгя.
Хитрил бай всяко, изворачивался и ухитрился-таки всю компанию в чугунной бане запереть.
Навалили дров вокруг бани, огонь поднесли - намерен бай всех живьем зажарить.
Начало их припекать в этой бане.
Поправил Камыр-батыр шляпу на голове у Седобородого, и поднялась в бане пурга, глаза застит.
Однако раскалилась баня докрасна, опять их там припекает.
Натянул Камыр-батыр шляпу ему по самые уши - и ударил в бане жуткий мороз, стены заиндевели.
Открыл на другой день бай двери в бане и рот разинул: жива вся компания, сидит и зубами дробь выбивает.
Камыр-батыр говорит этому баю:
Ты мне голову-то не морочь.
Бороться будем или на кулаках драться?
Выбирай, что тебе, баю, по сердцу.
Бай говорит:
И поборемся, и на кулаках побьемся.
Нет у меня такой дочери, чтоб за тебя замуж пошла.
Сам бери, коли силенок хватит.
И пошла у них драка, и пошло у них побоище.
Так они старались, что земля у них под ногами потрескалась: где ровно было, там вспучилось, где вспучено было - заблестело, как лысина.
День они бились, и ночь они бились, и утром колотились, и вечером молотились.
Ловким бойцом себя показал Камыр-батыра товарищ, закрывающий пальцем ноздрю: дунет-свистнет в пустую ноздрю - двадцать баевых слуг улетят вверх тормашками.
Стукнет Бородатый справа - гора вырастает, стукнет он слева - другая гора, тридцать слуг баевых под той горою.
А взмахнет сам Камыр-батыр своей битою и враз сорок баевых слуг положит.
Не вытерпел бай такого избиения, отдал свою дочь.
Как выдали баеву дочку за нашего батыра, пир горой пошел.
Тридцать дней к нему готовились, сорок дней этот пир справляли, пять кобыл непойманных сварили, наелись все до отвала.
И я на том пиру побывал, ай, хороший был пир!
Столы от кушаний так и ломились, в котлах бараны живые томились, мед-пиво ставили бочками - век бы ходить за такими дочками! - честное общество ковшами хлебало, мне, правда, одной ручкой перепало.
