О книге. В сборник вошла романтическая комедия в стихах “Маша и Комдив”, рассказы, стихи, и песни на военную и околовоенную тематику, разных лет творчества и в разных жанрах. Автор выражает благодарность заслуженной артистке РФ Марии Шукшиной за предоставленное фото для дизайна обложки и моральную поддержку в написании романтической комедии.
ЧАСТЬ 1. МАША И КОМДИВ. РОМАНТИЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ В СТИХАХ
(все герои вымышлены)
(I)
Как-то надевая портупею,
Маша удивилась: “Ёшкин кот,
Почему я в талии худею,
Ну а грудь растет всё, да растет?!”
Падают прям навзничь офицеры,
Генералитет теряет речь,
А сержанты, словно пионеры
Прыгают в костер, и даже в печь!
Надо с этой грудью что-то делать!
Деморализация к чему?
Пишет Маша рапорт между делом
Главному Командующему.
У меня от вашей портупеи
Талия, как трость из камыша...
Так-то так, но я вздохнуть не смею:
Китель из ПэШа, плюс ПэПэШа...
Вы там разберитесь, тары-бары,
Если вам конечно же не лень:
Сделать на резинке шаровары,
Ну и на бретельках, чтоб ремень!
(Il)
Раппорт принесли с утра Комдиву,
Тот его обнюхал на духи...
Пригласить сюда бы эту диву
И хлебнуть на речке с ней ухи...
Шеф, как на права, сдает экзамен:
“Строго, Марь Васильна, не суди,
Приезжай увидеть всё глазами,
И артподготовку, здесь, пройди.
Тут у нас в штабном учебном центре
Курсы по подгонке портупей,
Вот… а без натуры мы не петрим,
Мыслим без натуры мы тупей.
Мы тебя научим: рыть окопы,
Прятаться от бомб тире гранат,
Штык-ножом подштанники, как штопать,
Как из фляжки пить, чтоб не в умат;
Как до блеска ядерную кнопку
Драить, и случайно не нажать;
Взвесить фронтовую обстановку,
Если вдруг предвидится рожать…”
Маша в шоке! Что он позволяет?
Крыс штабных бумажный крысолов!
Он и службы толком-то не знает,
Бред, и у меня внутри нет слов!
(III)
Машу потрясло слегка-немножко,
Думает: а фигля мне терять?
Сунула в сапог стальную ложку,
Если что - в лобешник, и линять.
С грудью этой надо что-то делать?!
Гибнет на плацу гвардейский полк.
Сзади рой десантников умелых,
Где-то на опушке воет волк.
Села в бронепоезд наша Маша
В роще на перроне запасном,
В полночь заступила третья стража,
И уснула Маша сладким сном...
И приснился ангел ей, хранитель -
Статный молодой Кавалергард,
Девичьих сердечек обольститель,
В блеске аксельбантов и кокард:
“Нам, Машуля, пофиг все комдивы,
Разные комбриги, и тэдэ.
Мы вдвоем умчимся на Мальдивы
Там есть: и джакузи, и биде.
Там, где ты вздохнешь открытой грудью
В блузке с v-образным декольте,
Там, где про войну ты позабудешь
И тэпэ, Машуля, и тэдэ…”
(IV)
Утром, на перроне в Беларуси
С музычкой встречал ее Комдив,
Честью поприветствовал Марусю,
Выставил: табак, аперитив.
- Но я не курю герцеговину,
Я предпочитаю беломор…
- Это мы исправим, а к почину
Вот тебе герцеговина-флор.
- Да, но я не пью киндзмараули…
- Вот как? Это тоже пустяки,
Выстоишь с недельку в карауле,
Блажь всю эту сдует, как с руки!
Маша поняла: броню стальную
Носиком курносым не пробьешь!
- Что ж, аперитивчика хлебну я,
Да и беломор - как в горле нож.
Только я по части портупеи…
- Знаю, я Маруся, не спеши,
Я с утра при девушках робею,
Я люблю под вечер камыши.
Господи, на что он намекает?!
И проверив ложку в сапоге,
Выпила вино до дна от края,
Маша с папироскою в руке…
(V)
Речка в голубых аквамаринах,
Небо в перламутре жемчугов;
Тут же у костра сидит Мария;
Тут лежит Комдив, он варит плов.
- Я тебе скажу к примеру, Маша,
В свой блокнот запишешь, или нет?
В мире нет смелей, чем Раша наша,
Ведь ее боится целый свет!
Негры, папуасы и малайцы,
Весь брюссельско-натовский пакет,
Разные мумбайцы и дубайцы...
В рашен всех тудэй, и весь секрет!
Маша усомнилась, аж привстала:
- Странно, а когда же миру мир?
- Что ты с этим миром всё пристала?
Слаще нам - победы пиру пир!..
В штабе, получи свою награду -
Орден всех доступных степеней.
- Ой, да что Вы, может быть не надо?
Я и так за рашен, за тудэй...
- Только за тудэй чтоб натурально,
А не в скайпе, или по ватсап.
- По ватсап?! Нет, не оригинально, -
Молвит Маша сквозь Комдива храп.
(VI)
В целом никакой он и не страшный
(Маша рассуждала у костра),
Просто ошалел от дел бумажных,
Вот и зол: от клюва до хвоста.
Надо постирать ему портянки,
"Хуго боссом" голову полить,
Вытрезвить от беспробудной пьянки,
А потом уж можно полюбить…
Машу разместили в самом красном,
Красном, как калина, уголке.
Дали ей посуды всякой разной...
Тут Комдив явился налегке.
То есть: с целой флягою зубровки,
С полутушей зубра на плече.
Машу оценил по обстановке,
В смысле романтических ночей.
- Ты, Маруся, эти папиросы
И зубровку меньше потребляй,
Лучше ешь черешню, абрикосы...
И недолго вечером гуляй.
Тут у нас такие зубры, Маша!..
Только протрубит горнист отбой -
Девушек крадут, и эта кража
Может получиться и с тобой.
Что за жуть он на ночь нагоняет?
Выдворить его? Но он Комдив;
Девушка игрульки продолжает,
Ложку за бюстгальтер заложив…
(VII)
Хоть “Кавалергарда век недолог…”,
Ночью появился он опять,
Клялся и божился через полог,
Только Маше было что терять:
Там Комдив храпит на раскладушке,
Если он проснется - ей пипец!
Но влекли мальдивские ватрушки,
С перспективой в Ниццу, под венец.
- Кто там у тебя под балдахином? -
Зубром прорычал во сне Комдив...
Чья-то тень мелькнула за гардину,
Ядерный конфликт предотвратив.
- Чудится поди, рассвет уж близок,
Спи, чуть свет лететь тебе в генштаб.
Тот пробормотал, а голос низок:
- Баобаб-без-бабы-баобаб…
Только он заткнулся, как в постели
Рядом уж лежит Кавалергард.
- Кто позволил Вам!? Как Вы посмели?!
Это что за чёрт в колоде карт?!
И очам своим она не верит:
Рядом с ней теперь и вправду Чёрт!
Чёрт с рогами, и с хвостищем зверя,
И с лицом страшней бандитских морд.
Чёрт Марусю тесно прижимает,
Лезет нагло, без обиняков,
Маша ложку мигом вынимает...
Затрезвонил звон промеж рогов!..
Утром сквозь туман аэродрома,
С шишкой турмалиновой во лбу,
Как после цусимского разгрома,
К трапу шел Комдив: “Бо-баба-бу…”
(VIII)
-Господи, Комдив, а что с тобою?!
В небе повстречался мессершмитт?
-Где там! Бао-бабы мне порою
Ночью снятся, вот и лоб болит.
-Странно… а вот мне приснился дьявол,
Девственность подлец хотел украсть,
Змеем лез ко мне под одеяло,
Только не на ту поставил масть.
Сядь-ка, приложу к ушибу водку,
Или ложку меда - в миг пройдет.
-Ложку? Может сразу сковородку?
(Дальше - нецензурный оборот).
-Ладно, позабыли,- молвит Маша, -
На войне война, как на войне,
Ешь с бизоном гречневую кашу,
Не таи, обид, Комдив, по мне.
-Я откуда знал что ты девица? -
Почесал комдив опухший лоб, -
Ежели чего - могу жениться…
-Так женись! А подарить жар-птицу,
Чтоб летать по небу в колеснице,
Как, Комдив, надеюсь не слабО?
(IX)
В штабе у Комдива в секретаршах
Девочка смазливая была -
Юля, и не менее, чем Маша,
Службу многотрудную несла.
Пару раз соперницы схлестнусь
На рапирах острых язычков,
Были со смещенным центром пули,
Доходило и до ярлычков.
А приди решающая схватка -
Юля забеременела вдруг...
И в декрет ушла, внеся разрядку
В сложных отношениям подруг.
-Вот приказ - работать будешь в штабе, -
Строго прокомандовал Комдив,
Так мол предусмотрено по штату,
Еле на устах улыбку скрыв.
-Не могу! Не стану! Не желаю!
Пыль штабную юбкой вытирать...
Тот рассвирепел почти до лая:
-Есть приказ (в какую-то там мать)!
Маша носик смирно опустила,
Пикнешь - враз отправит на губу.
Ну, а Юлю Машенька простила,
И открыла новую главу…
(X)
Гвардии майор Виталик Жбынька,
Что из забайкальского села,
Весь ощипанный, как после линьки,
В штабе Маше втюхивал бла-бла:
-Я такой рыбак, ты не поверишь!
Омуля рукой за хвост ловлю.
Как Берлин возьмем - со мной поедешь.
Между прочим, я тебя люблю.
Маша не в восторге: - “Между прочим”?
Поясни, товарищ, это где?
Что по-забайкальски ты лопочешь?
Что за щепки у тебя в гнезде?
А Жар-птица есть в твоем селенье?
Нет?! Тогда и двигай за Байкал,
Жуй свои сибирские пельмени,
Раз Жар-птицы сроду не видал...
Тут в приемную Комдив заходит;
С Машенькой майор - “ля ля, лю лю”?
Съездил пару раз тому по морде,
Мало будет, мол еще налью.
-Что, майор, тебе в приемной надо?!
Ты не знаешь - где ты командир?..
А Виталик провалиться рад бы,
Будто перед ним ночной вампир:
-Я хотел… Нет, вовсе не хотел я,
Я принес, нет просто не донёс...
Вылетел майор, остались перья,
Хоть включай хитачи-пылесос.
Маша - в драме: ни за что на свете,
Замуж за Комдива?! Ни ногой!
Он безумен, как король в карете,
Всюду помышляющий врагов.
-Я приду сегодня? - Не желаю,
Ты ужасен, ты ревнив, ты зверь!
-На губу сошлю!..
- Хоть в Гималаи!
Я, Комдив, боюсь тебя теперь...
(XI)
В среду намечаются маневры...
У Комдива Маша - адъютант.
-Почему замешкались минёры?
Почему на нас несется танк?!
Почему-чему-му-му, и присно,
И во веки, почему, веков?
-Я тебе, Комдив, что ль дочь танкиста?
Иль сестра минёров-дураков?
Сам тут маневрируй, я - в отгуле!
У меня критические дни!
У Комдива в глотке словно пуля:
-Чем мешают воевать они?
Стой, куда пошла? Враги, бандиты!..
Можешь получить кон-ту-зи-Ю!
Маша отмахнулась: - Да иди ты…
Я тут от маневров устаю.
И пошла по выжженному полю
Кромкой леса, пуль всех поперек,
А за ней Комдив бежит и молит:
-Ты пригнись, а то ведь не дай бог!
(XII)
Жбынька не дает проходу Маше:
Только улетит Комдив в генштаб,
Тот в приемной крутится и даже
Был готов ее на речке ждать.
Как-то спрыгнул он с мозгов немножко,
И погладил Машу по спине..
Не сберег бедняга лоб от ложки -
На войне, майор, как на войне.
Ты, Машутка, часом не схренела?!
Что уж и погладить прям нельзя?
Между прочим, я пришел по делу,
Я принес копченого язя.
Вынул из штанов язя в газетке,
Запах - как в порядочной пивной,
А Марусе рыбка - что конфетки,
Аж язык намылился слюной.
-Мне? Язя?! Принес еще бы пива!
Ты, Виталик, штаб хоть не смеши;
От твоих студенческих приливов
У тебя на лбу теперь ушиб.
Не могу принять. Комдив узнает -
Тут же сдаст тебя под трибунал,
А язя ногами запинает,
Он язей уж стаю запинал.
-Что же делать? Грызть, что ль в одиночку?
Может быть, пока он не узнал,
Ты подаришь мне хотя бы ночку?
Ну а утром, хоть под трибунал!
-Не могу, майор, я непорочна,
Знает ведь в дивизии любой.
Хочешь, так люби меня заочно,
Если есть в тебе твоя любовь.
(XIII)
“... Мама, ты себе не представляешь,
Как приноровилась я стрелять!
Хлопнешь бронебойным - вспоминаешь:
Как свою, так и чужую мать.
А Комдив (за ним такая должность)
Мне цветочки всякие дарИт.
Только отношенья наши сложны -
Он без нормы хлещет самгорит...
Мамочка, мне замуж неохота...
Неохота так, аж невтерпеж!
Сохнет вся дивизия, не рота,
Сохнут, но они женаты сплошь...
Ты язей в речушке нашей помнишь?
Так представь себе, ведь их коптят!
Только тех, которые чуть больше
Среднестатистических котят.
Помнишь родила на Пасху Фроська
Девять или десять разных штук?
Умещались все сперва в авоську,
А потом в чулан не влезли вдруг...
Мама, приближается Победа,
Ну а я не знаю, что надеть?
Там как раз в Берлине будет лето -
Нужно до Победы похудеть!
Да, а то встречаются дорогой
Жирные копченые язьки...
Мамочка, целую, будь здорова,
Не грусти,
За всё меня прости!
(XIV)
-Маша, я прошу тебя, не мучай
Этот долбовогнутый лэптоп!
Не найдешь модели нашей круче,
Не пробей себе, Маруся, лоб.
Я вернусь примерно в понедельник,
Но не знаю - в этот или в тот.
В богородицу или в сочельник,
Глянь, полазай, пошерсти лэптоп...
Если этот рыбный мастер снова
Здесь еще объявится хоть раз -
Голову сверну на полвторого,
Так и передай ему сейчас...
Тут должно прийти к нам пополненье -
Генеральноштабовский лимит
(Ставь на пятой гласной ударенье,
У меня язык уже скрипит),
Так примите всех, расквартируйте:
Тех в курятник, остальных в амбар,
И с утра до ночи маршируйте,
Маршируем все, кто млад и стар!
Скоро на Берлин, а там - на Вену,
А затем пойдем на Амстердам,
Будут и в Брюсселе перемены,
А когда? Да я не знаю сам!
-Слышь, Комдив, а сможешь мне чулочки,
И там колготочки купить?
Деньги я отдам если не срочно,
Чтобы ты не смог их там пропить…
(XV)
Шла однажды Маша по грибочки
Лугом, полем, да через лесок.
С хреном их солила в погребочке
В бочке из березовых досок.
А навстречу ей походным маршем
Следует красавчик Партизан.
Мигом оценил он нашу Машу,
Облизнувшись, как на пармезан.
Он заводит с Машенькой беседу
Про амуров всё, да о любви...
Оказался он почти соседом,
Тут же жил в лесу, где соловьи.
Приглашает девушку в землянку -
Там у партизан был тайный штаб -
Спел, сплясал, затем сыграл морзянку,
И решился делать, а не ждать.
А Маруся ложку позабыла
Дома, там, в солдатском котелке,
В том, в котором суп харчо варила
В кухне на весеннем ветерке.
Ну а Партизан, как бойкий мальчик,
Лезет - по губе слюна бежит
Словно сок березовый в стаканчик,
Тут ему Маруся говорит:
-Слушай, Партизан, а есть ли ложки?
Или пусть похожий инструмент?
Я проголодалась тут немножко
И любовь не селится в уме.
-Хватит тебе, Маша, о житейском,
Лучше помечтай о внеземном.
С ложками сейчас не канителься,
И давай уснем любовным сном...
Маша вмиг смекнула, как на деле
Хитрого врага перебороть,
И ему с пристрастием надела
На уши помойное ведро!
(XVI)
Маше предстоит командировка
В Ригу - в мать балтийских городов.
Дали ей говядины с перловкой,
Форму всех парадов и родов.
-Ты лети на срочных крыльях, Маня,
И пробей нам шпротный там паштет,
Очень нужен он на поле брани,
Лучше, чем паштет - на поле нет!
Привези два ящика бальзама,
Водки рижской - вот тебе баллон,
Кильки сто четыре килограмма,
Тонну итальянских макарон...
Маша пробуждалась в полшестого,
В семь ее везли в аэропорт,
Дали ей Пилота холостого,
И отправили секретный борт...
В первый раз красавица летала -
Было всё впервые, будто сон.
Три часа Маруся наблюдала
Передислокации колонн...
Маша заявилась к Военпроду,
Тот прочел заявку, закурил...
-Водку подвезут к новому году,
А паштет закончился, но был.
Макароны, прочее-другое
Мы не получали целый год...
Есть дрова… - Дрова?! Они на кой мне?
Ты шевелишь рогом, Военпрод?
Я к тебе за сотни километров!..
Жизнью рисковала молодой!..
В непогоду мчалась, против ветра;
Ты же предлагаешь мне отстой?!
Ну-ка, отворяй складов ворота,
Кильку выноси во двор, бальзам,
Водку и паштет - там ждет пехота,
Или воевать поедешь сам!
(XVII)
С кем же ты, Маруся? Я в печали!
Где ты приютилась, есть ли дом?
Или может в самом вы начале
Дернули с Пилотом за кордон?
Ты ведь намекала на Мальдивы,
На очарованья райских мест,
Тех, где нет гиен и крокодилов
И куда везут чужих невест...
… А Маруся с раненым Пилотом
Лесом пробирается густым,
Через топи разные, болота.
С раненым Пилотом холостым.
-Брось меня, по-моему мне крышка,
То есть окончательно - кранты...
-Меньше разговорчиков, мальчишка,
Нужен Родине еще, товарищ, ты!
“Юнкерс” был слабей, но мы патрон-то
Взяли дураки, лишь три ведра...
Килька, да бальзам, да макароны...
Эх, найти б деревню до утра!..
-Хенде хох! - Раздался голос грубый.
Маша, испугавшись прям всерьез,
Тут, как закричит на всю округу,
Ветки аж посыпались с берез:
-Нихт стреляйт! Есть раненый зольдатен,
Он дер кранке, болен, красный крест! -
Смотрит - там стоит без автомата
Дед седой, как только что воскрес,
В ватнике прожженном, здесь же посох,
Шапка, борода и сапоги,
Лыбится, с огрызком папиросы...
-Что смешного?! Лучше помоги!
Разве ты не видишь - летчик ранен?!
Кровь бежит ручьями на траву!..
Сплавила Пилота тут же Маня:
-На, неси, иначе зареву…
… И пришли они в деревню Дача,
С бульбой замутили суп-бульон:
Машенька с Пилотом, а в придачу
Дед Будан - лесной их компаньон.
(XVIII)
В звании “товарищ подполковник”,
С орденом прекрасных степеней -
Машенька в генштабе, а Чиновник
Тут же увивается за ней:
-Ты когда войдешь, Мария, сразу
Честь свою служебную отдай.
-Честь моя не пачкана ни разу,
Честь моя - не медная медаль…
-Так-то так, но любит генеральный,
Чтоб не прекословили ему,
Он ведь генерально-уникальный,
Он ведь подчинен аж самому!..
-Ладно, разберемся, - молвит Маша,
Входит в цвета хаки кабинет,
На нее глядит не очень страшный,
Даже симпатичненький брюнет:
-А, Маруся?! Здравствуй дорогуша,
Знаю, и наслышан о тебе...
Угощайся - персики, вот груши,
Хочешь по бокалу каберне?
-Здравия желаю, та-рищ маршал
Всех немыслимых родов и войск!..
-Успокойся ты, расслабься, Маша,
Ты сегодня, Машенька, мой гость.
Вечером театр, а ночью танцы,
Бал устроим, значит, в твою честь,
Будет высший свет и иностранцы,
А уж генералов - тех не счесть…
-Ой, да что Вы! В чем моя заслуга?
-А заслуга девица вся в том,
Что в беде не бросила ты друга
И для Родины, что не потерян он!
(XIX)
Маша так расчувствовалась, даже
Слёзку проронила на капот
Опеля трофейного, на пляже.
С Маршалом прощалась, и - на фронт.
-Ты такой любезный, та-рищ Маршал -
Слов моих не хватит описать.
-Ну тогда и оставайся, Маша,
Будешь мемуары мне писать…
-Не могу, поверь, нужна я в части,
Я своих бойцов не предаю,
Сердце разрывается на части,
Вспомню, как дивизию свою.
Там Комдив теперь уже в запое,
Он ведь любит бедненький меня…
Боже, Маршал, что это с тобою?
Ты бледнее белого коня!
Может вызвать срочно неотложку?
А быть может лучше эМ-Че-эС?
-Нет, Маруся, просто лоб от ложки
От твоей чуть-чуть, бы и облез.
-Ну прости, такая уж привычка
Бить прицельно, чтоб наверняка,
Многие мне жалуются в личку,
Что моя тяжелая рука.
Заживет... До свадьбы... Есть невеста?..
Маршал опустил в песок глаза:
-Нет, не встретил до Москвы от Бреста,
И обратно тоже, так сказать.
И видать не встречу, ты такая…
Ты с такою ангельской душой...
Я, Мария, девушки не знаю,
Чтобы было с ней так хорошо!..
(XX)
-Ходят всюду слухов тени, Маша,
Будто ты в генштабе там того,
Мол крутила с генеральным шашни...
-Есть ещё? - Нет, больше ничего…
-Ты мне разве муж, Комдив, ты спятил?
Шашни я кручу с кем захочу,
Если пожелаю переспать с ним
Позвоню ему, и полечу.
Разве ты Комдив еще не понял,
Что к ТЕБЕ вернулась я сюда?
По своей, по доброй то есть воле,
Не нужны мне эти господа.
Как посмел меня ты заподозрить,
Мыслями дурными осквернить?
Может ты решил, что маюсь возле?
Если так, то в полк меня верни;
Что ты как старуха собираешь
Сплетен паутину по углам?
Разве ты забыл как у костра я
Сердце тебе, душу отдала?
-Ладно, ладно, что ты распыхтелась,
Как на полустанке паровоз!
Просто убедиться захотелось...
-Убедился? - Да, закрыт вопрос;
Завтра наступление, ты в курсе?
Будет непростой, нелегкий бой,
Многие полягут в Беларуси...
-Я с тобой! - Нельзя тебе со мной!
Будешь мне в тылу - начальник штаба,
На тебЕ: горючее, еда…
-Я тебе, Комдив, тут что-ли баба?
Я - пойду! А ты сиди тогда...
-Маша, ведь тебя там могут ранить,
А еще ведь могут и… -Убить?
Странный ты, Комдив, ей богу, странный -
Воевать, брат, не зубровку пить!
(XXI)
… Лес в пожаре: зубры, лоси, волки,
Лошади бегут спасая жизнь,
Люди, автоматы и винтовки,
Пушки, самолеты… Всё, кажись.
Маша впереди трех батальонов,
Знамя красноцветное в руках,
А за ней страна в сто миллионов
В разных автономных округах,
А за нею - Родина Россия,
Всех Россий любимей и милей,
А над Машей нашей сам МессИя -
Солидарно он сияет ей.
-Где Комдив?! - Докладывают: “Ранен,
Рваное отверстие в плече,
С красной он повязкою на ране,
А погибших столько, что не счесть!”
-Вы мне там Комдива берегите,
Наш Комдив - он нам отец родной!
Правым флангом реку перейдите,
И ударьте огненной волной…
В жизни Маша так не уставала,
Как в смертельном праведном бою,
Но зато и землю отстояла,
Отстояла Родину свою...
-Что, Комдив? Болит? Ну, будь героем,
Не рисуй печали по лицу,
Воевать, Комдив, не то что строем
Чиркать сапогами по плацу.
(XXII)
А пока Комдив лечил свой кризис -
Парился в Москвах-госпиталях,
Маршал всех родов и всех дивизий
Машеньке нашептывал ля-ля:
-Если даже выживет (что врядли) -
Сто пудов он станет - инвалид.
Брось его - жить будешь как в театре,
Главной маршальезой! Статус, вид...
-Маршал, ты не каркай, как ворона!
Я схожу к гадалке, там решу…
А пока езжай к аэродрому,
Не забудь в дорогу парашют.
И не приплетай сюда, ты больше,
Мне здесь новых званий не ищи...
Всё, ступай, да сделай взгляд построже -
Веселишься, как хлебавши щи…
У цыганки Шанты, на атласе
Ровно пятьдесят и два листа,
Скляночка наливочки в запасе...
Эх, судьба-злодейка не проста!..
-Вот король, а рядом туз, но дама…
Рыжему тропинку перейдет,
Я конечно же не Нострадамус,
Но в игру вмешался черный кот.
-Шанточка, что это означает?
Не томи, цыганка, отвечай!
-Рок недобрый девице вещает
Тайные утехи при свечах...
-Боже, мой! - разбитая в осколки,
Маша возвращается в свой лес, -
В этой ворожбе нюансов ско-ль-ко... -
А в руке ее - нательный крест.
(XXIII)
Завздрависполнительный начальник -
Всех госпиталей бубновый туз -
Кипятил в микроволновке чайник,
Ковыряя квашеный арбуз.
Тут увидел генерал-полковник
Чудных глаз лазурь-голубизну
Рядом с кабинетом, на балконе
Олицетворяющем весну.
-Кто ты, божье милое создание -
Ангел медицины и врачей?
Как проникла ты к нам в это здание?
И чего желаешь ты вообще?
-Я жена товарища Комдива
Из восьмой палаты, корпус два.
Не хотите ли, живого пива?
Есть еще язи, и есть плотва.
Лекарь ах-фигел от предложений,
Словно он всю жизнь о них мечтал:
-Разве я давал распоряжение?! -
Впрочем, и отказывать не стал....
… - Да, но он ходить едва ли сможет!
А не то, что с немцем воевать.
Могут осложнения быть тоже…-
Маша продолжала подливать:
-Ну товарищ генерал, ну Вы поймите -
Здесь ему ни крышка, так капец.
Вы рискните, раппорт подпишите,
И взлетит Комдив, как тот скворец.
Завздрависполнительный начальник,
Третий допивая уже литр,
Позабыв о рисках и печалях,
Подмахнул шутя приказа лист.
И Комдив с березовою клюшкой
Кое как покинул свой этаж,
И с Марусей, с боевой подружкой
Шагом марш на службу, шагом марш!
(XXIV)
Утром бронепоезд беловежский:
Два вагона, черный паровоз,
Прибыл. Со стола слетели пешки,
А Комдив ушиб о стену нос.
Зеленели за окошком ели,
Хоть под кипарисы их стриги.
Маша из под нескольких шинелей
Выбралась, залезла в сапоги:
-Боже мой, Комдив, ты с кем подрался?-
Маша подала ему платок.
-О тебе, Маруся, замечтался.
Может есть шампанского глоток?..
А когда мои четыре пешки
Ты успела у меня убить?
-Сгрыз наверно сам вместо орешков
Вот шампанским хочешь их запить.
Ты уснул еще к четвертой страже,
Про любовь мне что-то там бухтел,
Ты как выпьешь, то бываешь страшный,
Даже приставать ко мне хотел.
Только приставальщик ты никчемный
Со своим пораненным крылом,
Мямлил языком, как кот ученый,
И уснул ученым тем котом.
-Слабый я еще, но вот попомни,
Как на кока-колу перейду,
Я уже таким не буду скромным
И к тебе, Маруся, я приду.
-Как придешь, так ложкой в лоб получишь…
-Испугала. Мне не привыкать...
-Ты женись вперед, так будет лучше...
-И женюсь! Но щас болит рука…
(XXV)
Шлет мешками циркуляры Маршал,
Всякими проверками достал,
Промолчал на эСэМэСку Маши,
А Комдиву светит трибунал:
Кашку пшенную, пересолили,
Перца недосыпали в рагу,
Черный чай до зЕлена сварили,
Спутав с черносливом курагу...
Маша приказала перевешать
(Нет, не поваров!) сухой продукт,
Пишет Маша Маршалу депешу…
И клянет его в трын-дрынь-ту-ду:
“Ах ты перемазанный навозом!
Ах ты семикратный бюрократ!
Ах ты в разных актах, всяких позах,
В рот тебе доильный аппарат!
Если ты Комдива тронешь только -
Пальмы будешь в Африке пилить!
Я тебе устрою перестройку,
Горе будешь есть и слезы пить!
Позвоню Верховному прям в ставку -
Он тебе устроит сопромат!
Он тебе пришлет такую вставку!
Он тебя научит воевать!”
… Утром ранним перед наступленьем
Прибыл из генштаба Фельдмайор
И привез ей устное сообщение,
А в сообщении какой-то вздор:
Маршал мол раскаялся и просит
Машеньку за всё его простить,
А еще прислал три алых розы
И велел в походе не грустить.
Маша вмиг растаяла, как будто
Нежная конфетка эМ-Энд-эМс:
О, цветочки?! Круто, Маршал, круто!..
Фельдмайор уж гнал свой мерсежбенс.
(XXVI)
Несколько полков, четыре взвода,
И один сапожник без подошв
Двинулись на польский город Брода;
С неба из брандспойта шпарил дождь.
Брода прежде делала детали
Для бензопилы завода Крюг,
А когда детали пострадали,
Стали там солить в кадушках лук.
Маша на броне, на грозном танке,
А Комдив рычажит рычаги;
Двигались вперед, а иностранки
К шляху выносили пироги:
-Ух, красотка! В этой портупее
Прям таки Полярная звезда
Близ созвездия Кассиопеи,
Что поодаль Южного креста!
И ведь не боится, и не страшно,
Вызов боевой в глазах горит,
Пули облетают даже Машу,
Что уж о снарядах говорить!
-Граждане славяне, вы свободны!
Сейте лук, творите свой дизайн,
Газ вам подведем, а город Брода
Будет - туристический онлайн.
Мы ночной вам клуб затем построим,
Рядом супермаркет водрузим
На проспекте имени героев
Наших заполярных русских зим.
А еще посадим вам цветочки:
Лютики, тюльпанчики, герань,
И наступят славные денечки,
Будет миру мир, исчезнет брань!..
-Стоп машина! Слышь, Комдив, а дальше?
Дальше нам тут следовать куда?
-Фрицы, Маша где то там, за чащей,
Минус плюс верста туда сюда.
-Ну так заряжай, чего стесняться?
Врежь им по итоговый квартал,
Пусть им звезды в черных дырах снятся,
Сделай им полундру, генерал!
(XXVII)
-Маша, дорогая, мне в генштабе
Выпал с генеральным разговор,
Ты об этом явно не мечтаешь,
Но ведет себя он словно вор:
Типа, что завален он бумагой,
Срочно мол помощницу пришли,
Я мол разрываюсь от напряга,
И меня, Комдив, ты злом не зли.
-Вот кобель! И что, Комдив, придумал?
Неужели сдашь ему меня?
Неужели тихо и без шума
Ты прикончишь верного коня?!
-Маша, шутки с ним вплоть до расстрела,
Ты ведь понимаешь, что почем.
Здесь любовь бермудская засела,
Очень треугольная, причем.
Я тебя люблю, ты это знаешь,
Но тягаться с ним - мне ль по зубам?
-Я тебя, Комдиша, понимаю,
Я тебя, Комдиша, не предам...
Только рассвело, как в мерсежбенсе
Прибыл запыленный Фельдмайор
И увез он девушку в полесье...
А Комдив уже глушил кагор:
Застрелиться? Или утопиться
В кружке темно-красного вина?
Как с несправедливостью смириться?
Времена, ребятки, времена…
Тут Комдив увидел прямо в кружке
Шанту, что гадает на тузах:
-Ждет трефовый туз твою подружку
В майке и в семейных он трусах...
У Комдива шифер начал ехать,
Ревность охватила до костей,
Он решил на Маршала наехать -
Ну, трефовый козырь, жди гостей!..
(XXVIII)
Маршала чутье не обмануло,
Правда увернулся он едва:
Рядом с ухом прожужжала пуля,
В миллиметре ртутного столба,
И разбила бюст Наполеона...
-Ты чего мне портишь реквизит?!
Что, Комдив, нажрался самогона?
От тебя на весь генштаб разит!
Десять суток! Даже нет, пятнадцать!
Марш на гауптвахту под арест,
Будут особисты разбираться -
Кто у нас крадет чужих невест…
… Я убью его!!! - Что будет дальше?
И тебя размажут по стене, -
Вторила свою молитву Маша
Лику в зарешетчатом окне, -
Завтра приезжают особисты
Ты себе представил, будет кто?
Не доярки и не трактористы,
О-со-бис-ты! В кожаных пальто!
-Ну и что? Пускай себе приедут, -
Молвил ей Комдив - он горд и смел.
-Ты Комдив ей-богу что ли бредишь,
Или ты еще не протрезвел?
Чем ты объяснишь Наполеона,
Голову какому раздробил?
Знают в наркомате обороны
Что Наполеон был не дебил,
Лучше ты молись, Комдиша, чаще
Я же попытаюсь, что смогу...
Где-то пробурчали зубры в чаще,
Зарычал медведь на берегу.
(XXIX)
Особист полковник Фарисеев,
С ним чуть-чуть помладше два чинА,
На столе соленья и консервы,
Устрицы, грибочки, ветчина…
Водку разливает в рюмки Маршал,
Травит уж который анекдот,
Семгу по тарелкам стелит Маша,
И лимонный соус подает.
-О, какой прекрасный подполковник,
Маршал, тут завелся у тебя!..
Маша потрясла в руке половник,
Белую салфетку теребя.
-А, моя помощница, знакомьтесь,
Вызвал прямо с фронта, так нужна.
Норова крутейшего и бойтесь,
Хоть на вид покорна и нежна.
Фарисеев смотрит на Марусю,
На половник что в руке искрит,
Тут же отломил он шею гусю
И серьезно Маше говорит:
Девушек толковых не хватает
Даже в юридических кругах,
Тоже мы без девушек страдаем
В поисках сокрытого врага…
-Смею доложить, та-рищ полковник, -
Маша Фарисееву гласит, -
Скрытый враг - он тот еще плутовник,
Быстро заведется паразит.
Скроется подлец под одеялом,
И чего то ждет, чего то ждет...
Фронту ж не хватает генералов,
А фашисты уж прорвали фронт...
Маршал побелел под цвет салфетки,
Выглядел, как форменный кретин,
Машенька накапала пипеткой
Маршалу в фужер валокордин.
-Это Вам я притчу рассказала,
Из солдатских баек, как пример.
Маршал извинился и из зала
Вышел для каких-то срочных мер
(XXX)
В камере е-два на е-четыре
С крысами в обнимку спал Комдив.
Не было Комдиву мрачней в мире,
Чем тюремных крыс речитатив.
Скрипнули дремучие шарниры,
Маршал появился налегке:
Вид разоблаченного вампира
Уж маячил тут, невдалеке.
-Что, Комдив, не чувствуешь, как ветер
Раны лижет мерзлые насквозь?
Ты стоишь от смерти в полуметре,
Нет ли у тебя каких то просьб?
-Ты меня уже не испугаешь,
Говори, герой, чего пришел?
Может папироску мне пришмалишь,
Что-то мне внутри нехорошо.
Маршал подкурил ему казбека,
Дал хлебнуть наркомовских сто грамм:
-Я не знал упрямей человека,
Разве не хватает тебе драм?
Завтра Фарисеев на допросе
Спросит в чем там дело, то, да сё...
Мол не поделили папиросы,
Может быть разжалуют, и всё.
-Ладно, но условие есть - Машу
В Польшу ты отправишь, и уже
Не посмеешь больше ей на пляжах
Уши полоскать, и вообще…
… Маша вылетала темной ночью
Без опознавательных огней,
Радуясь победе сильной, прочной -
Фарисеев, но не фарисей!
(XXXI)
Был Комдив наш - генерал-полковник,
Стал Комдив наш - генерал-майор.
Вне подразделений, беспризорник,
В общем для карьеры стыд-позор.
Две недели он бухал без меры,
Числился в генштабе, как бы он,
А итогом сломанной карьеры
Стал отдельный артдивизион.
Он звонил в Москву, писал начальству
Рвался всё разборки учинить,
Чуть в штрафбат не угодил за пьянство…
Но зато Комдив в бросил пить!..
… А Маруся дико тосковала,
Справки наводила - где Комдив?
Может быть от выпивки пропал он,
Может быть за Родину погиб?
И пришла ей весточка из ставки:
Жив ее Комдив, на фронте он,
Где то там на чешском полустанке
Расположен артдивизион.
Маша пишет рапорт генералу,
Тот дает неделю за свой счет,
И на мотоцикле, на “урале”
Машенька втопила полный ход…
(XXXII)
Ей бы позавидовал и байкер,
Даже в куртке клепанной Хирург,
Ведь Маруся ездила на байке
Типа в положении “без рук”.
Третьи сутки рощами-лесами,
Было и по шпалам, и средь скал,
Ночью, зоркой фарой, как глазами
Супербайк дорогу сам искал.
Вот крестьянский хутор в перелеске...
Маше захотелось молочка;
Заглушила девушка железку,
Видит: и корову и бычка.
Машеньке навстречу чешский житель,
Только он по русски ни гу-гу.
-Дяденька, пожалуйста, скажите
Нет ли молочка? Аж не могу!
Дядя подоил при ней корову,
Шпика ей в дорогу дал шматок.
-Что должна Вам? - Кушай на здоровье...
Хочешь - поживи со мной чуток.
-Я бы с удовольствием, да только
У меня Комдив есть, значит, муж,
Вот к нему и еду ненадолго...
(То есть: не пори нам, дядя, чушь…)
Уж бензина нет, звенят канистры
В люлечке уральского бычка,
В общем-целом километров триста
Маша отмахала с кондачка…
Есть такой в природе полустанок
Прямо под отвесною горой,
Вот туда Мария спозаранок
Прибыла весеннею порой.
Но ее рассудок словно бредит:
Где отдельный тут дивизион?
Тут леса, да горы, да медведи
Две цистерны, да пустой вагон!
Вышел из вагона, в красной фуре
Старший; на кокарде - молоток:
-Ах, дивизион? Так он в натуре
Съехал дней примерно так с пяток,
Пушки закатили на платформы,
Весь боеприпас свой дорогой,
И Комдив, что, в генеральской форме,
Помахал нам пламенно рукой...
(XXXIII)
И опять по шпалам шпарит Маша,
В прОклятых тоннелях - грохот спиц,
А в лесу у Машеньки на страже
Полчища медведей и куниц.
Город Шужка - сорок тысяч чехов,
Их почти не тронула война:
-Ах, Комдив? Так он вчера проехал,
Он теперь на станции Сосна!
-А бензин? У вас бензин почем тут?
-Двести тысяч крон одно ведро!
-А в рублях? В валюте ТансГазПромта?
-А валютой - двадцать пять патрон.
Маша отстегнула двадцать восемь,
Три патрона - это мол на чай.
-Сколько километров мне до Сосен?
-Сорок пять! Ты лесом сокращай!..
Уж рычит “урал”, грохочут шпалы,
Ну и что тут можно сократить?
Тут тоннель, а там камней завалы,
Лесом будешь года три блудить...
По пути разбитая церквушка;
Маша тормознула супербайк:
Помолюсь, с ручья хлебну из кружки,
Благодать какая, просто рай.
А пока Марусенька молилась,
И черпала кружкой из ручья,
Вдруг в тоннеле шустро появилась
Тень большая, неизвестно чья.
Наглая, как танк, бронедрезина
Вынырнула прям из глубины -
Всмятку мотоцикл и много дыма...
У войны лицо, как у войны!
Маша лишь успела кулачишком
Вслед дрезине в чувствах помахать..
А кругом куницы, волки, мишки...
-Ну и не в твою ли это мать?!
(XXXIV)
У Комдива, в некотором смысле
Завелась на станции любовь,
И тревожила Комдиву мысли,
Про клубничку в сливках и морковь...
Так-то так, но у него есть Маша,
Где-то там, под Бродою она,
Ведь любовь была у них со стажем,
И она не выпита до дна!..
А Кружилька (смелая девчонка)
Кнедлики варила, плюс пивко...
Вновь Комдив пристроился к бочонку -
Бросить пить - труднее, чем легко!
Как то просыпается он ночью,
А Кружилька голая сидит:
-Я, Комдив люблю тебя - нет мочи,
Ты меня превратно не суди.
И к Комдиву лезет - волос вьется
По его не выбритым щекам,
Ну и что Комдиву остается?
Кроме как не сдаться здесь врагам...
Но в палатку вдруг ворвался вихрь,
И нарушился любовный сон.
-Это так ты тут воюешь лихо?! -
Возглас Маши, собственных персон, -
Я его ищу по белу свету,
Шпалами ломаю каблуки!
Всё! Любовь, считай, что наша спета
Песней соловьиной у реки.
Уж Кружильки словно не бывало,
Как и кружевных ее фактур,
А Комдиву ложкой по хлебалу
Досыта досталось - караул!
Вот сидит на станции Маруся,
Настроенье - хоть под паровоз,
Но... служу Советскому Союзу...
Господи, храни Иисус Христос!..
В девять двадцать поезд пассажирский
Прибыл, а стоянка коротка,
В поезде пилотки, бескозырки…
А в окне Комдив издалека:
-Я к тебе приеду!
-Не доедешь!
А доедешь - значит не найдешь!
-Я люблю тебя!
-Комдив, ты бредишь,
А слова твои - погнутый грош…
(XXXV)
Разве это честно? Я Комдиву
Преданность и верность отдала...
Нет, скажите, где тут справедливость?
Пристрелила б этого козла!
Как он мог? И как посмел лахудру,
Эту белокудру целовать?!
У нее на лбу три слоя пудры
(Дальше было: в мать и в перемать)...
… Маше повезло - за мотоцикл
Получила выговор, вот так:
“Нефиг нарушать армейский цикл
И по шпалам ездить просто так,
Там по шпалам, как их, партизаны
Шастают, минируют рельеф,
Все они друзья Нопасарана,
Он теперь в их прайде старший лев!..”
Через две недели получает
Машенька на свой емайл письмо:
“Ты прости, люблю я и скучаю
Просто я попал тогда в жмурьмо.
Явно - это мистика, подстава,
Сам не знаю, как произошло,
Гады, подпоили, а халява -
Не всегда, ты знаешь, хорошо.
Я тебя молю - прости, Маруся,
Больше прецедент недопустим,
Матушкой единственной клянуся,
И меня придурка, ты, прости…”
Но Машутке уж не до Комдива -
Ночью приходил Кавалергард,
Проявил он инициативу
Ехать на парижский с ним Монмартр.
Маша согласилась... Но наутро
Поднят по тревоге был состав
И вперед, лукавствуя не мудро,
Двинул батальоны комсостав.
(XXXVI)
В звании “всей гвардии полковник”
Маша приземлялась в ЯК-седьмом
В город под названием Дубровник,
Много примечательностей в нем:
Море ей коленочки ласкало,
Солнышко купалось в синеве,
Пальмочек и розочек немало...
И Комдив крутился на уме:
Где-то в этих он краях воюет,
Бьет Комдив врага наверняка,
Сеет по долинам-взгорьям пули,
Крут Комдив, крута его рука.
Ну, а как нежнЫ Комдива письма:
“Я, Маруся, тра-ля-ля-лю-лю,
Для любви моей не хватит жизни
Я вовек тебя не разлюблю!..”
Машино сердечко гулко бьется
В клетке неприкаянной мечты,
Что Марусе делать остается?
“Где же ты, Комдив мой, где же ты?!”
Самолет-разведчик дозаправлен,
Далее - секретнейший маршрут,
Ставкой разработанный заранее,
Многих генералов славный труд.
Уж по полосе бегут колеса,
В унисон вращаются винты,
Закурила Маша папиросу...
Где же ты, герой мой, где же ты?
Думает Маруся между строчек:
Вроде бы тепло, и не сквозит,
Брошу напоследок я платочек,
Может он к Комдиву прилетит?
… А герой у моря на веранде
Тыквенные семечки щелкал,
В шортах белых, словно на параде,
И какой-то рапорт сочинял.
Звезды самолета в небе тают...
“Наши, кажется, бомбить врагов...”, -
Тут платочек Маши прилетает
В кружку, точно ангел с облаков.
Достает Комдив платок из чая -
Красные сердечки по углам;
Вот Комдив и буквы замечает:
“МАШЕНЬКА” - Да ну, блин?! Во, де-ла!!!
(XXXVII)
“Мама, ты себе не представляешь,
Сколько на войне красот-чудес!
Сразу нашу речку вспоминаешь,
А какие люди, мама, здесь!
Тут они как будто христиане,
Но слегка-немного не того,
Типа христиане-иностране,
А язык у них - ни в зуб ногой!
Ты ему проблемы тут решаешь,
Он тебе - “братушка, все дела…”
Только отвернешься - заряжает
Три дробовика по два ствола...
А какие травы зеленеют!
А какие птицы здесь поют!
Что домой аж хочется быстрее
В русский наш березовый уют...
Замуж, мама, я пока не вышла,
Мой Комдив в боях всё, по полкАм,
У него энергий много лишних,
А мозгов не очень-то пока.
Их ему вставляю понемногу,
В общем заполняю пустоту,
Кое-что внушила слава Богу,
Это я тебе начистоту.
Помнишь ты козленка у соседки?
Он все в огород чужой ходил?
Чуть не увели его наседки,
А козленок был и вправду мил.
Хорошо - соседка увидАла
У чужих козленка, у ворот,
Всем там оперенье пощипала -
Знай, козленок, где твой огород!”
(XXXVIII)
Бог сказал, она ему внимала:
-Нюни, Маша, нефиг распускать,
У тебя своих сил-средств немало,
Даже все потратишь их - пускай!
Ты бери за шиворот Комдива,
И веди балбеса под венец,
Здесь нужна сверхинициатива -
Дух Святой одобрил, и Отец...
Маша в изумлении: - Как возьмешь-то,
Если он из пушек там палит? -
Бог ей говорит: - Смотри, дождешься -
С пива перейдет на самгорит!
Некогда тебе, Маруся, мешкать,
Ждать морской погоды без волны,
А мужик - он был, и будет пешкой,
В мире только женщины сильны.
У тебя, Машутка, есть задача,
Тактик и стратегий марш бросок,
Девушкам не следует иначе… -
Так сказал Марусе умный Бог...
Машенька берет у генерала
Новый стратожбандель-цеппелин...
Через час Маруся набирала
Скорость по дороге на Берлин...
Прямо на нее два мессершмитта
И давай по шарику шмалять;
Тело стратожбанделя пробито;
Начал высоту свою терять.
Дотянуть до леса, и на ёлки
Нужно аппарат бы посадить,
Ну-ка, белки-стрелки-перепелки,
Место нам, верхушек посреди!
Аппарат воткнулся в три верхушки,
Вздрогнула лесная тишина...
Где-то вдалеке грохочут пушки,
Где-то вдалеке идет война!
(XXXIX)
А под Машей голубеют ёлки;
В небе звёзды арии поют;
А под ёлками расселись волки -
Красну Шапочку ребятки ждут.
Машенька им сбросила консервов -
Антисанкционный субпродукт;
Волки хладнокровно и без нервов
Схрямзили, и снова сели в круг.
Надо бы отсюда вытряхаться,
Ножками ступить на твердый грунт,
Даже на Луне американцы
Флагами махали - мы мол тут.
Субпродуктов - как и не бывало,
Рядом даже банки не блестят,
Чувствуется, что волчатам мало,
Видно стратожбандель съесть хотят.
Маша шлет сигнал по инстаграму:
Душу мне спасите кто-нибудь!
Тысячи ответов, мало спама,
И помочь желающих прям жуть.
Вот арабский Шейх ей предлагает
Свой противолодочный линкор,
Он наверно тупо полагает,
Что канал здесь рядом, Беломор.
Кроме трех болот - волчишек стая
Зубки нашлифовывает тут…
Граждане, спасите, погибаю!
Дайте хоть какой-то парашют!
Вот из-за ольхи явился мишка,
Волки, огрызаясь, убралИсь.
Снова Маша сбросила харчишки:
Перец чили, хрен, лавровый лист.
Съел медведь все специи, и песни
Тоже завывальные запел,
И сидит поет, а хоть ты тресни!..
Уж за лесом новый день зардел…
(XL)
Шейх тот был не очень некрасивым,
Но и ни Омар тире Шариф.
Плавать по Персидскому заливу
Машеньке все ж крейсер подарил.
И ушел в пустыню он с верблюдом
Разных скорпионов там искать...
Маша в бешенстве: ни чё се люди!
С ёлок будет кто меня снимать?!
На фиг мне, скажи, твой миноносец,
Если я на ветках тут живу?
Как земля их, этих шейхов носит?
Третий день никак я не пойму!..
А медведь привел с собой подружку,
Ту, что родила трех медвежат,
Как всю их араву взять на мушку,
Если станут здесь они рожать?!
А за них и штраф! По сто рейхсмарок
За нос, не считая двух ушей!
Вряд ли, Шейх, сгодится твой подарок
С трюмом скорпионов и ужей.
Ну-ка позвоню-ка я Комдиву,
Он прискачет, хоть с передовой,
Мигом протрезвеет после пива,
Вот кому не страшен волчий вой!
Стала набирать, но там провайдер
Что то невзначай забарахлил:
Вы мол не теряйтесь, узнавайте -
Робот неустанно говорил.
Маше надоела вся морока,
И она полезла на рожон...
Жаль, но зацепился ненароком
Плащ-палатки плотный капюшон.
И порхает Маша между веток,
Как матрёшка в праздник Новый год...
А за нею вся страна советов,
Заодно и весь персидский флот...
(XLI)
А пока там Машенька витала
Между небом, елкой и травой,
И молитву, бедная, читала -
Рисковал Комдив наш головой.
Только не своей, а итальянцев,
Плотненько укрывшихся в горах,
И других румынских иностранцев,
И громил фашистов в пух и прах.
Тут ему пришли три сообщения:
Маша там в беде в густом лесу,
Без защиты, без обеспечения...
“Машу, пусть погибну, но спасу!”
Он заводит пушку-вездеходку,
Прыгает в чугунное седло,
Джи-пи-эс включает, как наводку,
И вперед, пока в лесу светло...
Вот уже и Маша показалась,
Ножками болтает в небесах,
Вот медведи банку догрызают
С хреном-перцем - слезы на глазах.
Тут Комдив на них наводит дуло...
Машенька, как сверху закричит:
-Ты с ума сошел! В медведя пулю?!
И не возражай мне, и молчи!
Их тут пять носов - пятьсот рейхсмарок!
У тебя такие деньги есть?
А Комдив наш тоже не подарок:
-А зато спасу твою я честь!
-Хорошо, стреляй, но холостыми!
-Это мне легко, я ж холостой…
Грянул выстрел, точно гром в пустыне...
Маша помолилась: “Боже мой!”, -
Полетела вниз, ломая сучья,
Но Комдив - не промах, был он ас,
Машеньку поймал в охапку кучно,
И поцеловал в свой первый раз
(XLII)
-Мне, Комдив, приятно же, конечно,
Что меня ты здесь поцеловал.
Сроду я не знала, что ты нежным
В доблестных походах нынче стал,
И что так приятно обнимаешь,
Что так прижимаешь горячо,
Хоть и вниз спустилась бы сама я,
Но медведи были здесь еще.
Раз поцеловал, Комдив, жениться
Нужно. Так ведется на Руси...
-Я готов! Но мне б еще побриться,
И мундир в порядок привести.
-Снова отговорки? Ведь побриться
Можно и бутылочным стеклом,
Тут тебе не рио-де-столица,
Иль с утра макушку припекло?
Значит я пойду тогда за Шейха,
У меня их целый инстаграм.
-Что ты, Маша, это же ошейник
Для советских свадебных программ!
Замуж - лучший факт - за генерала
Из артиллерийских наших войск,
У него валюты всякой валом,
То есть нАлом, ну и папирос.
-Хорошо, Комдив, ловлю на слове,
Встретимся в Берлине утром в пять,
Там, у диетической столовой...
Записал бы, чем запоминать!
Не забудь погоны и медали,
И начисть мазутом сапоги,
Чтобы люди там не сочиняли,
Что ты так себе, а не Комдив!..
-Хоть пока я генерал майорный,
Скоро - генеральский лейтенант!
В целом лейтенант-то я бесспорный...
Если не погубит компромат...
(XLIII)
Машу посадил Комдив на поезд,
Не забыв ей лютиков купить,
И опять готов герой был к бою,
Всех врагов отечества побить.
А Мария где-то под Берлином
Вышла на пустой почти перрон,
Съела бутербродик с осетриной,
С кетчупом тарелку макарон,
И пошла к расположению части...
А душа ее не шла - плыла!
В море нескончаемого счастья
Машенька скорей всего была.
Выйдет Маша замуж за Комдива,
Он построит им огромный дом;
Целый сад из белого налива
Ей посадит может быть потом.
Маша нарожает им детишек,
Пять, а может восемь, как пойдет;
Денег будет в долларах излишек -
Целый пятиярусный комод...
Машу догоняет Христианин,
Сам он на породистом коне:
Девушкам нельзя мол без охраны,
Мол доверься ты, Марихен, мне.
Я тебя доставлю прямо к штабу,
Десять пфеннигов за километр,
Можем посидеть за пивом в пабе...
Был он хоть не мальчик, но не сед.
Маша соглашается без пива
И без шнапса, и без всяких там.
Машенька упряма и строптива -
Знай мол наших, пофиг твой Потсдам.
Но в дороге лошадь обломалась,
Типа, что подкова барахлит,
Христианин лошадь чинит малость,
И между ремонтом говорит:
-Я тебе скажу прям по-немецки -
Я богатый, просто с блеском шик,
Я ведь в чешской области Судетской
Управлял имением большим.
А когда нацисты зуб точили,
Перед мировой еще войной,
Я по этой самой вот причине
Спрятал целый ящик золотой…
(XLIV)
-Понимаешь, Генрих, ты хороший,
Но жених имеется при мне -
БрАутигам. Что воротишь рожу?
Иль перевести еще точней?
Понимаешь, Генрих, вы достали!
У тебя ведь дома есть жена?
Ты ведь клялся ей пятью перстами,
Что она любимая одна?
Ты учти - любовь - ее за ящик
Золота не купишь, понял, да?
Вся цена ей - уголёк дымящий
Будет, то есть пфенниг или два.
-Фройлен не интересуют мани?
Фройлен есть российский олигарх?
Ну а вид на жительство в Германии?
Плюс ЕэС, шенген, а это как?
-Не уговорил… Ну, как там лошадь
Римско-императорских кровей?
Золотом подкуй ее и может
Ты не разоришься, Генрих, с ней.
-Фройлен любит руссишен приколы?
-Так, по настроению, иногда...
-Кажется, наладил я подкову…
-Хорошо, вперед летим тогда!
Там уж генерал меня навечно
В списки части нашей записал,
Или материт вдоль-поперечно,
Что попала Машенька впросак.
Нефиг стратожбандели такие
В армию тупые поставлять!
Плюс еще медведи здесь лихие,
В смысле - чьё б железо тут сожрать?
(XLV)
У Комдива горе: он у пушки
Дуло трехдюймовое погнул;
Разлетелись совы и кукушки -
Слишком гулко ветер в дудо дул!
Как теперь исправить? Ни отвертки,
Ни кувалды по дороге нет;
Всякие тут Альпы, да пригорки,
Да звериный потаенный след.
А навстречу бравому Комдиву
Местный Автослесарь тут как тут;
У него ведро с баварским пивом -
Мол бухнем мы; гитлер мол капут!
Выпили по первой… по четвертой,
Слесарь говорит ему, что есть,
Там, за лесом у аэропорта
Много для ремонта всяких мест:
-Мы там починили три подлодки,
Те, что степью шли на Сталинград,
Тот, в котором с горькой русской водкой
Мыслили устроить мы парад;
Только что-то мы не доглядели,
Плюс америкосы, как назло
С моря нам надули канители,
В общем не по нашему пошло…
-Ты скажи спасибо, что под Курском
Вас мы не добили, как клопов!
Гитлер твой дебил полез на русских,
Вот и получил свой будь здоров!.
А у нас катюши и торпеды,
А у нас, у нас, у нас, у нас…
-Так у вас цензура и запреты!..
Тут же получает немец в глаз!
-Лично на рейхстаг я сам полезу,
И воткну там в крышу красный флаг;
Вот заупокойная вам месса,
Чтобы не плодился новый враг!..
… Генерал за ценный стратожбандель
Маше строгий выговор влепил,
И, как ухажер и воздыхатель,
Лишь слегка Марусю пожурил:
Я к тебе отправил взвод саперов!
Пехотинцы елки теребят!..
Кстати, просочились разговоры...
Что с Комдивом свадьба у тебя?..
(XLVI)
Генерал-Он-Шеф Георгий Вспашный,
Получив дивизию тогда,
Начал клиньев клинья клинить к Маше,
И давать поблажки иногда;
В качестве медалей, увольнений,
Премий, продовольственных пайков,
Впрочем, со служебной точки зрения
Метод был не так уж бестолков;
Был готов - ни то, что стратожбандель,
Даже бронепоезд подарить!
По утрам растягивал эспандер,
По ночам виагру начал пить.
А Маруся всё воспринимала
Типа как положено, а чё?
Вклад ее в победу был немалым,
Разве нужно что-нибудь еще?
А “еще” - оно всё назревало,
Плюс к тому ж виагра высший сорт...
Как-то Машенька белье стирала,
Ну, а Генерал приносит торт.
-Ой, Георгий, как Вас? Ферапонтыч!
Запах кардамоновый от Вас -
Из французской сказки будто-с-понтом,
Словно сам Маркиз, Вы, Карабас!..
-Маша, есть ли нож, нарезать тортик?
-Нет, ножи тупые, ложка есть.
Тут же изумление на морде:
-Разве режут ложками? - Бог весть…
Резать генерал уж был на старте:
-С тортиком пристроиться бы где?..
А у печки сушатся: бюстгальтер,
Трусики, колготки и тэдэ.
Режет генерал, с трудом, но часто,
Ложка все тупее, хоть точи;
Маша приняла свое участие -
Села рядом, смотрит и молчит.
Шеф у Маши, попросил салфетку,
Чтоб попутно руки распустить…
Получил он по уху отметку:
-Сладкого мне больше не носить!
У меня жених есть! Ты не знаешь?
Иль тебе мозги прополоскать?
-Знаю. Что ты руки распускаешь?..
-Чтобы ты не мог их распускать!..
(XLVII)
Пишет Шейх комменты в инстаграме:
“Ассалям алейкум, бла-бла-бла,
В нашей оросительной программе
Вот такие новые дела:
Первое - пустыню мы затопим.
Во-вторых - запустим карасей.
В-третьих - продадим мы их Европе,
То есть мы Европы не дурней!
А в-четвертых - у меня в гареме
Триста тридцать шесть любимых жен!
Присоединяйся, будет время…”
Машенька, опять же на рожен:
“Ты совсем в пустыне там эболой
С желтой лихорадкой заболел?
Или на верблюжьем ты футболе
Под палящим солнцем ах-х-ренел?
Ты чего неволишь там девчонок?
Строй рабовладельческий развел!
Вы уже достали до печенок!
Формулой любви своей простой.
Мы тебе по твоему утеха?
Мы тебе совместный развлекон?
Девушкам в гареме не до смеха!
Так что пересматривай закон!
По одной красотке в добры руки!
И чтоб социалка им была,
И здравоохранение по науке...
Вот такие, Шейх, твои дела!
И учти что женщинам востока,
В том числе и нам в эСэСэСэР,
Без тебя не станет одиноко,
Так что отпускай всех, изувер!”
Шейх заткнулся, даже не мяучит -
Видимо заглючил перевод,
Но зато и в мире станет лучше!
Машенька - за женщин и народ!
(XLVIII)
-Завтра наступаем, вот детали, -
Скажет на летучке Ферапонт
(Кличку генералу люди дали,
Потому что всех он брал на понт), -
Сверху боевые самолеты,
Снизу боевые корабли,
В центре вездесущая пехота,
Та, что не за евро, за рубли...
Машенька вмешалась: - Извините,
Ну а как ракетные войска?..
-Ах, ракеты? Вы и так палИте,
Что под вечер стук стоит в висках!
Вы ударьте сбоку по рейхстагу,
Где-то там и Гитлер должен быть,
Он с рейхсштабом прячется со страху,
Вот кого ракетами б добить.
Чтоб его на нюрнбергском процессе
Духа даже не было совсем!
Чтобы не сиял он больше в прессе,
Чтобы не грозил народам всем!
Вы, товарищ, Машенька, полковник,
Как добьете волка у норы,
В скайпе доложИте, безусловно,
Что мол разнесли в тартарары.
Я же сообщу туда, где Маршал
Наших сообщений будет ждать...
Вот и все. Вы спросите - что дальше?
Дальше - День Победы отмечать!
-И еще, товарищ Феропонтыч,
Как насчет трех дней на свадьбу мне?
Я читала, где - не помню точно,
Что три дня дается на войне…
(XLIX)
“Третье мая. Утро. Обстановка
К нам благопрепятственна была:
Мы бомбим ларьки и остановки,
Всякие трамвайные дела;
Мы им запендюрим реактивных,
А фашист нам фосфорных пульнёт...”-
Креативно-инициативно
Пишет Маша в ратный свой блокнот.
А Комдив в ту самую секунду
Рынок европейский зачищал,
То есть параллельно и попутно
Он туда снаряды источал:
Ну, еще как минимум неделя,
И падёт нам под ноги рейхстаг;
Шрамов уж не счесть на нашем теле,
Но и не сдается враг-варяг!
То ли было дело под Полтавой -
Шведа мы громили там в степи,
Пьяные горилкою и славой;
Швед лежит и даже не сопит!
Или например… Да тьма примеров!
Взять хотя бы тот же Халхин-гол:
За вождя, за родину, за веру!
И бежит япон-татар-монгол!..
...Гитлер шлет письмо по “Телеграму”:
“Нет, ребята, совесть есть у вас?
Может быть свернете вы программу?
Вы разбили весь мне ренессанс!
Двадцать две картины Рафаэля,
Фрески Микеланджело фрагмент!
Что там говорить о Боттичелли?
В мире Боттичелли больше нет!
Маша ваша - страшно, без упрека
Бункер томагавками бомбит,
Вы ее уймите ради бога!
А Комдив ваш - сущий паразит!
У меня тут Геббельс с валидола
Третий день не слазит как с ним быть?
И грозит на фоне произвола
Все свое семейство отравить!”
(L)
Тут приходит срочное сообщение:
Гитлер в Аргентину мол сбежал
С целой ротой соцобеспечения,
Прихватив жиганский свой кинжал.
Плюс к тому ж вагончик бриллиантов.
Еву он будить с утра не стал
Пусть она останется гарантом,
Он уже не может, он устал.
Маша возмутилась: “Ни фига се!
Вот кобель, делов тут натворил,
Всю Европу нам переколбасил,
А теперь в Америку свалил!
Надо бы пустить за ним погоню
Три подводных лодки, батискаф,
Там ведь в бриллиантовом вагоне
И мое колечко, как в тисках.
Без колец ведь свадьбы не бывает!
Даже в Аргентинах, а у нас
Без колечка сердце замерзает
Прямо как в Сибири ананас.
Маршалу послать бы предложение -
Пусть Комдива с пушкой снарядит,
И устроит Гитлеру сражение,
Будет Гитлер начисто разбит.
Нам без контрибуций-репараций
Плохо восстанавливать страну,
Иль без бриллиантов бултыхаться
Целую холодную войну!
Маршал только рад сослать Комдива
Ближе к Антарктидам и вообще,
Он ему давно уж был противен,
Нечего сидеть там в блиндаже.
Тут же отправляет Фельдмайора -
Передай Комдиву вот пакет,
И скажи, пусть ищет до упора
Гитлера, а с ним алмазный след
(LI)
Гитлер на бермудский треугольник
Подал в европейский трибунал:
“Я не пил, но стал я алкоголик -
Путь я в Аргентину так искал!
Впрочем в Аргентине нет мне дела,
Я могу и дернуть в Парагвай...
Кстати ось вагона полетела,
Где-то у Канар или ГаваЙ...
Где предупреждающие знаки?
Где у вас разметка полосы?
У меня загнулись даже раком
Новые швейцарские часы!
Или компенсацию гоните,
Или я пришлю вам фау-два...
Нет? Тогда ребята извините
Утром вы опомнитесь едва!
Ваш Комдив своей дубовой пушкой
Круто наступает мне на хвост,
И ведет в бермудскую ловушку -
Где менты пасут бермудский мост.
А у них тариф - вагон алмазов,
Или пересдача на права!
Я же не сдавал на них ни разу...
Майн гросмутер-бабушка права:
“Ты, Адюля, с этими правами
Никогда не связывайся, вот,
Лихо паровоз топи дровами,
Но не прогляди свой поворот!”
(LII)
Девушка-легенда - наша Маша
Бункер (тридцать метров глубины)
Наизнанку вывернула даже,
Лишь бы больше не было войны!
Вот лежат нацистов документы,
Только посмотрите, что творят!
Тут, ребята, не до сантиментов,
То есть, не до кошечек-котят!
Сжечь хотели нас собаки в печке,
Газами горчичными душить,
Стали чтоб рабами мы навечно!
Нам у них в прислугах что ли жить?
Ах вы анархисты-уклонисты,
Ах вы террористы в стиле рок,
Ах вы извращенцы-мазохисты,
Будет вам, таким-сяким, урок!
… Ева говорит, когда проснулась:
-Он удрал, а я тут ни при чем,
А война меня и не коснулась
Я в горах жила, за кирпичом.
У него была я, как рабыня,
Правда, без интима. Он не мог.
А любви и не было в помине,
Он нам всем внушал, что типа бог.
Странствующий полушизофреник,
Параноик плюс антисемит,
Одержимый до самозабвения,
Под себя подмять хотел весь мир.
Он теперь наверно в Парагвае,
Или в Уругвае может быть.
Так он и сказал - в начале мая
Нужно бы в Америку свалить.
Я ему сказала - нас разыщут
И повесят там на фонарях;
Он же - мол у нас мильонов тыщи,
Если по дороге не сгорят.
Маша отпоила валерьянкой
Еву, успокоила ее...
Вот ведь гад, устроил всем подлянку,
Но Комдив догонит воронье…
(LIII)
Маша в диетической столовой
С Евой, за “Вдовой мадам Клико”
И пиалами с узбекским пловом,
Дружит и общается легко:
-Ева, ну а как он в обхожденьи?
Хоть галантен он, хоть не ревнив?
-Фиг там, Маша, он мой день рожденья
Со своим, представь, объединил!
Жадный, ты себе не представляешь!
Требовал до пфеннига отчет,
Даже во дворе не погуляешь,
Это не мужик, а адский черт!
А уж ревновал!.. К афишной тумбе!
Как-то даже Геринга побил,
Тот полдня лежал в цветочной клумбе,
Вот такой, представь себе, дебил.
-Ева, как же ты его терпела?
-Маша, а куда деваться мне?!
Если что, то дико свирепел он,
Хуже, чем подстрелен на войне.
-Ладно, мы тебя отправим в центр
Реабилитации, а что?
И изменим отношений вектор
Раза в три, а может даже в сто!
Хватит им командовать тут нами!
Хватит унижать и оскорблять,
Будет пусть свободным женщин знамя!
Мы должны в свою защиту встать!
Вот тогда наступит на планете
С наименованием Земля
Мир, и будут счастливы там дети,
Заодно и все, тра-ля-ля-ля…
(LIV)
Гитлера привез Комдив аж в среду;
Н-надцатого мая был обзор;
Где-то между завтраком с обедом
Фюрера пустили на позор:
-Можете плевать, а можно яйца,
Вплоть до альбатросовых кидать,
Плеткой всыпать вегетарианцу,
Чтоб готов был буйвола сожрать!
Граждане немецкие ребята!
Будет вам в Берлине красный флаг!
Мы для всех теперь родные братья,
Вплоть до Будапештов, даже Праг.
Мы вам тут советский строй устроим,
Чтобы вы не маялись уже,
Станете ходить, ребята, строем,
Только чуть стройней, чем вообще!
Ваш мы курс от империализма
Повернем на наш социализм,
Что это такое? Это письма,
Письма с Магадана на Берлин...
Из толпы выходит мрачный Гиммлер:
-Можно слово вставить между строк?
Почему теперь не слышно гимна?
Чтоль теперь трубить нам в бычий рог?..
-Кто ты здесь у нас? И почему ты
В нижнем тут болтаешься белье?
Ты совсем похоже звезданутый,
Раз на шее женское колье?
-Я у нас рейхс… я сейчас не помню,
Но в каком-то звании всеж был.
Я поверил гитлеровской догме,
А о чем она, уже забыл...
-Ладно, - говорит Комдив усталый, -
В камере попаришься пока,
Тысячу плетей, а будет мало,
Значит мы добавим. Всё. Пока.
С Гитлера стекают птичьи яйца,
Он их как-то слизывает с губ,
Стал он даже мало отличаться
От птенцов сопливых на ютуб.
Тут на студебеккере и Маша
Скоро подскочила налегке;
Тут же в марсежбенсе прибыл Маршал,
Был он рядом здесь, невдалеке:
-Именем Советского Союза,
Всех трудящихся и прочих стран -
Вставить Гитлеру сто три арбуза,
И набить пустой ему тюрбан!
(LV)
Маша и Комдив уединились
Посмотреть на шпрейскую красу...
-Жаль, что мы тогда не поженились
Возле стратожбанделя в лесу...
-Ну, Комдив, у нас пока есть время,
Ты надеюсь предан мне еще?
Если так, то в загс пошли быстрее...
-Так небрит я снова, иль ничё?
-Так а в загсах там не замечают,
Им бы лишь бы пошлину взимать,
В загсах за бритье не отвечают,
Хоть весна, хоть осень, хоть зима.
-Ну тогда пошли, который адрес?!
Маша посмотрела в свой айфон:
-Гитлерюгенд-Кляйне-Фатер-Штрассе,
Дом сто пять, а вот и телефон…
Только трубку там не поднимают...
Празднуют победу, выходной?
-Ясен ясень! Праздник отмечают!
Тоже, не мешало б по одной!
Машенька была за трезвый образ -
Ведь и забеременеть не грех...
Но, сойдя с поэзии на прозу,
Выпить согласилась за успех...
Как всегда, Комдив нажрался шнапса
Разметал тарелки и столы
На какой то фатер-мутер-штрассе;
Повредил паркетные полы.
Далее патруль, комендатура,
Гауптвахта с крысами опять...
У Комдива щедрая натура -
Гитлеру скупому не понять!
… А на пятый день Комдив в вагоне
Поезда Берлин-Владивосток
Срочно отправлялся (в мать-япону!)
Воевать на Дальний аж восток…
(LVI)
Далеко, в Маньчжурии, на сопках
Вальс звучал победно, как реванш
За позор былой в морях японских,
За косяк цусимский прошлый наш.
Плакали белугой самураи,
Выли камикадзе, словно волк,
Кочергой защелкнутый в сарае,
Значит есть на белом свете Бог!
Наш Комдив бинтами весь обмотан,
На тойоте мчится в авангард,
По дороге техника, пехота...
Жарит шею солнечный загар...
В небе показался кукурузник...
Видимо китайский? Или нет?
Может быть монгольский? Или русский!
Кто-то машет сверху, шлет привет!
Посмотрел Комдив, и дальше едет -
Мало ли там в небе чудаков?
В небе ведь летают и медведи
В виде серебристых облаков…
Стоп машина! Вздрогнула тойота,
Пыль накрыла облаком его...
На лице его прилипло что-то,
В форме тряпки, больше ничего.
Снял Комдив платочек и читает:
“Я тебя по сопкам тут ищу,
По татар-монгольскому Китаю,
Больше я летать здесь не хочу!
Встретимся на КВЖ-дороге,
Станция Турбин-харбин, кажись,
Там часовня русская, у стога,
Утром к десяти, поторопись.
Кольца я купила у таджика -
Ими на заправке торговал
У Коммунистического пика...
Там чуть не воткнулась в перевал...
Вечером гуляем в ресторане
Ночью в путешествие плывём,
И, как мы условились заранее,
Ты нам купишь трехэтажный дом”.
(LVII)
Станция. Маньчжурия. И Маша
С кольцами из золота в руке...
То на стог посмотрит, то на пашню,
То на бездорожье вдалеке.
Где ты мой герой, какая шпуля
ШпУльнула тебя на этот раз?
Может на монгольскую красулю
Свой случайно положил ты глаз?
Десять сорок пять на циферблате,
А Комдива суженого нет,
Ёжкин-ёж, евпатий-коловратий,
Бесколесный-танк-велосипед!
Ведь нужны мне с ним какие нервы?!
Из легированной стали? Из брони?
Мне персидский Шейх, и тот был верным,
Хоть совсем неверные они!..
Вышел к ней Священник из часовни:
-Девица, ты круто не грусти,
Много у дорог-путей любовных
Будет перекрестков впереди;
Может внедорожник обломаться,
Может и японский партизан
В бой свой камикадзевский ввязаться,
Тут ведь не Москва, и не Рязань…
И… как Аладдин волшебной лампы
Прямо перед Машей в полный рост
Вдруг возник Комдив, герой наш славный
И все так же он доступно прост:
-Извини, Маруся, припоздал я...
Так в трех сопках заблудился я!
Тут тебе ни улиц, и ни зданий...
Кости динозавров, да бурьян...
Из под гимнастерки вынимает
Машеньке он аленький цветок:
-Ты прости, Маруся, дорогая,
Очень уж он дальний, здесь восток!
(LVIII)
… И без алтаря, при трех иконах,
В скромном окружении прихожан
Было им венчанье по канонам;
Маша же стояла чуть дыша...
А Комдив тот выпил не стесняясь,
Словно снежный барс спустившись с гор,
Или Моисей с высот Синая,
Весь до дна из емкости кагор;
Посмотрел Священник на Комдива,
Раза три его перекрестил,
-Вам, товарищ генерал, бы пива!
Наш подьячий свежего сварил.
Только, Вам, учтите, много - вредно,
Вы ведь молодой отец у нас!
По писанию - пить до обеда
Можно только пиво или квас.
В крайнем случае кумыс верблюжий,
А в особом случае абсент.
Есть у нас бутылочка, по дружбе
Будет православный Вам презент.
Тут вмешалась Маша: - Погодите,
Батюшка, абсент, а крепкий он?
-Слаб! И Вы Мария, пригубите,
Только пахнет, как одеколон…
Машенька хлебнула, и Комдиву
На руку упала: - Ни ффига!!!
Как его французы пьют противный?
Хуже, чем протухшая треска!
Может хватит пьянствовать? - Комдиву Девушка уж строго говорит.
-Ясен образ! Щас еще по пиву,
А уж ближе к танцам - самгорит!
(LIX)
Дом Комдив не смог, а вот участок
Прямо на Рублевке приобрел.
У восьмой сосны в еловой чаще.
По маслята где однажды брел,
Видит объявление на елке:
"Продаем за три ведра маслят
Шкаф фанерный, в нем всего три полки,
Плюс участок, плюс троих козлят."
Позвонил Комдив жене:-Маруся, Продают здесь трехэтажный дом,
Место - супер, матушкой клянуся!
Этажи достроим мы потом!..
Маша вся на взводе (скоро роды):
-А цена, Комдиша! Хватит нам?
Но Комдив был той еще породы:
-Ерунда, грибы, тарам-барам...
-Я в грибах лишь смыслю в белорусских,
Научилась там у партизан...
-Ничего Маруся, ведь у русских,
Тоже соблазнительный дизайн!
-Так берем, пока что объявление
Не пошло еще по соцсетям,
Елки олигархи на поленья
Там не распилили пополам?
-Сам реши, Комдиша, ты ж - мужчина...
Лишь бы в доме было нам тепло,
И не проникала к нам кручина,
И поменьше мусора мело!
… И Комдив пригнал туда полроты,
За неделю был каркас готов,
Всякие ворота, навороты...
Ну, а крышу сделали потом.
Пригласили всех на новоселье:
Разных звезд звездатых, был министр,
Все газеты, радио и теле,
Даже интернет был шустр и быстр...
… Через месяц Маша в новом доме
Двойню родила почти без мук,
Рядом никого, Комдива кроме -
Доктора рожальческих наук.
(LX)
Девочек назвали: Туся, Пуся...
А чтоб их не путали, отец
Сделал на лодыжках по ТАТУсе,
Стали различать их наконец.
Пели они обе, прям дуэтом,
И причем, мелодия одна,
Песенка была о том, об этом,
И что лето - лучше, чем весна.
… А Комдив теперь служил в охране
Генерала Армии Москвы.
Охранял его он часто в бане,
Или в ресторане "У совы".
Генерал Московский - дым не нюхал,
Всю войну бумаги пролистал,
А стрелять учился он по мухам,
За стрельбой приказ его застал:
"Генерала армии присвоить,
Орден обороны прикрутить,
Приступить командовать Москвою…"
То есть небо синее коптить…
… Как-то Генерал Москвы Комдиву
Что-то там по пьянке нагрубил,
А Комдива тронь - он конь ретивый...
В общем шефа тазиком побил.
Тот трезвонит в ставку - убивают
Срочно поднимайте спецсостав,
Мол случилась тут фигня такая,
Мол спасите, ради мол Христа!..
Налетела альфа в камуфляже,
Тазик у Комдива отняла,
И ему помимо инструктажа
Стулом проломила два ребра.
Маше позвонили ближе к ночи,
Туся с Пусей уж смотрели сны.
"Маша, не пугайтесь, он короче
Жить у Вас не может без войны.
Он на гауптвахте под арестом,
Мужа будут Вашего судить...
Как здоровье? А здоровья вместо -
Два ребра проломлены в груди…"
(LXI)
Дом пришлось продать. И откупиться.
Туся с Пусей поняли едва ль...
Мчится поезд к югу из столицы
И стучит на стыках магистраль...
Город Крымферополь приютился
Между морем и крутой горой,
Где туристы с жгучим перцем пиццу
Запивают сладкою водой.
Генерал-сержант (что очень слабо
Для Комдива бравшего рейхстаг)
Скушав две рапаны и трех крабов,
К вечеру ругаться перестал.
Был назначен он - аэродромом
В должности комэска управлять,
Наделен сараем в виде дома -
Хуже было только помечтать.
Но зато охота и рыбалка,
Лето, почитай, что круглый год,
Ну и плюс природная закалка;
Машенька взялась за огород…
… Начались комиссии из центра:
Рожи проверяльщиков крепки,
Как из кинофильма про Доцента,
Всякое хамло, и дураки...
А Комдиву было все противно
До потери трезвости порой;
Прыскал и рычал в нем конь ретивый,
Взбрыкивал под крымскою горой:
-Не могу я, честь не позволяет
Мне прислуживать тем соплякам!
Словно волкодав мне в ухо лает,
Словно кто-то бьет мне по рукам!
-Успокойся милый, - скажет Маша, -
Перетерпится, ведь не война…
-Если и война была бы даже!
Для меня пусть лучше бы она!
Пишет рапорт наш герой в печали:
"Тут мне климат ваш не по нутру,
А проверки ваши задостали,
Перевод прошу я в Воркуту."
Маша посмотрела на Комдива,
Как на переспевший помидор:
-Тупо ты не коммуникативный! -
И не стала лезть в дальнейший спор…
(LXII)
И пришел ответ: "Тут с Воркутою
Что-то не заладилось у нас,
Будете служить в Сибирьчукстрое,
К вечеру подпишем ваш приказ."
Туся улыбнулась, Пуся тоже,
Им по ходу пофигу Сибирь,
Ведь они ее узнают позже...
Место называлось Анадырь...
То, где жили чукчи-эскимосы,
Белый мишка и седой нарвал,
Где когда-то Беринга матросы
Временный устроили причал.
Добирались вплавь. На ледоколе.
Северным рискованным путем.
Море, море, море, снова море,
Сто морей, но было все путем.
В этот вечер мог свалить медведя
(А медведи попадались там)
Вдоль пролива Берингова - ветер,
Ледокол швыряя по волнам.
Ледокол уж в бухте - гром победы!
Их встречает славно Анадырь:
Пара эскимосов, три медведя,
И еще какой то выполз хмырь.
Маша осмотрела обстановку...
Даже расхотелось Маше жить:
-Видно, из вигвама без винтовки
Лучше здесь совсем не выходить!
Слышь, Комдив, а где тут супермаркет?
Где салон прелестной красоты?
Или где, хотя бы парикмахер?
Ну чего молчишь, Комдюля, ты?
-Все наладим, Маша, дорогая.
Дай мне время, я тут наведу
Тру-ля-ляпс в чукотском этом крае,
Выбрось поражений ерунду!..
Шлет Комдив в Москву радиограмму:
"Чтобы здесь построить цитадель
И исполнить партии программу,
Мне нужна такая канитель:
Два-три батальона чукстройбата,
Два-три самолета штык-лопат,
Вездеходы, гидроагрегаты,
И оленедойный аппарат…
А еще пришлите нам журналов
Всяких-разных там парижских мод,
Или тут завоем от нарвалов,
И других хреноморжовых морд…"
(LXIII)
Триста шестьдесят три дня дул ветер,
И всего два дня в заливе штиль...
Ничего нет ветреней на свете,
Чем в чукотской бухте - Анадырь...
Был пока еще Комдив не в курсе -
Как им обустроить Анадырь:
Мерзнут две сосульки - Туся с Пусей,
Плачут в унисон на всю Сибирь!
Маша с мощной инициативой
(Ведь она здесь босс библиотек!):
Чтоб умерить ветер злопротивный,
Пальмы станем мы сажать везде!
Взялись за посадку всем совхозом;
И… на четверть градуса теплей
Стало на Чукотке той промерзлой -
Жуй бананы и кокосы пей!
Крепость понемногу укреплялась -
Железобетон усердно рос...
В кожу от мошкИ втирали сало
С вытяжкой ростовских папирос.
Как-то Маша дома в огороде,
Вырастив медовый ананас,
Разглядела в каменной породе
В семь карат сиреневый алмаз.
Показала камушек Комдиву,
Тот чесал с неделю мудрый лоб,
Тоже выдал инициативу:
"Добывать стране алмазы, чтоб!"
Пригласил лицо из главнауки,
Чтоб оно разведало запас,
И поведал боевой подруге:
"Тут клондайк бриллиантовый у нас!"
(LXIV)
Мистер Дональд Штамп пришел на службу
В восемь сорок девять. Закурил...
Снова русские? Борзеют? Лучше б
Мы не отдавали им Курил.
И не отдавали пол Берлина.
Этим русским палец в глотку сунь -
Тут же развернут на Сахалине
Свой ракетно-ядерный ресурс.
Срочно вызывает Адмирала,
Слушает доклад, а он не мал:
Крепость появилась с генералом,
Что в Бермудах Гитлера поймал.
У него алмазы, ананасы,
У него красивая жена,
У него ракеты и камазы,
За него весь Кремль, и вся страна.
Адмиралу тут же установка:
Срочно уничтожать полигон,
А жену в бесшумной упаковке
На допрос доставить в Пентагон…
… Но не дремлет русская разведка,
Вместе с ней советский резидент -
Белый дом накрыла киберсетка,
И под нею - мистер президент.
...В этот день дождило и штормило,
В море показался перископ:
Пальмы и каштаны? Очень мило -
Выстрел демократиям прям в лоб!
Операция "Летучий айсберг"
Тут же разработана была,
Уж аквалангисты плыли наспех,
Бухту преграждала им скала…
Первой по утру проснулась Туся;
Пусю разбудила, говорит:
"Там на берегу кричали гуси,
Видимо охрана крепко спит.
Нужно разбудить скорей папашу
Как бы не застали нас враги!.."
Тут же пробудилась Маша наша;
Печь она хотела пироги...
-Слышь, Комдив, вставай! Кричали гуси
Там, на океанском берегу
Слышали их гогот Туся с Пусей…
Так я пирожков не напеку...
Поднимай войска, пехоту, танки
Чую я - япошки вновь грозят,
Или контингент американский...
Кремль предупреждал нас, знать не зря...
(LXV)
-Вы, Маруся, поумерьте страсти -
Я там заминировал проход,
Взрывом разберет их на запчасти,
Не пройдет ни кит, ни пароход!
Маша успокоилась немного,
Но для профилактики атак
Все же помолилась Маша Богу,
Остальное сладится и так...
… А крутой спецназ американский
Вычислил Марусю и схватил
В точном соответствии с приказом,
И стремглав в Америку поплыл...
… Штамп за всю историю Америк
В первый раз увидел красоту
Из заморских северных империй,
И влюбился он в Марийшу ту.
-Разведусь с Мерлин! Женюсь, Марийша!
Дай мне только шанс, и Вашингтон,
Будет - твой до самого Парижа…
Баксов - миллиардов триллион…
-Ты совсем что ль, Штамп здесь обезумел?
Ты украл меня, ты жалкий вор, -
Маша закипела, как Везувий, -
Всё, закончим этот разговор!
Или отправляй меня обратно,
Или мой Комдив тебя найдет,
Он не любит всяких акробатов,
Тех кто жен чужих вот так крадет!...
… Штамп поставил штамп… и нашу Машу
Вмиг в гуантонамскую тюрьму
Заточили, и кормили кашей
А какой - известно лишь ему.
(LXVI)
Тут узнал Комдив - исчезла Маша!
"Ну держитесь, всех вас в дрынь-туду!.." -
А герой был в гневе очень страшен -
Мог разгрызть железную руду.
Он радирует сейчас же в ставку:
"Я беру подлодку и иду
Прям на Кубу, прям без дозаправки,
Взял с собой в консервах я еду,
У меня одна боеголовка
В три и три девятых мегатонн,
Также трехлинейная винтовка,
Разные подробности - потом...
А еще канистра бриллиантов,
Если вдруг охрану подкупить;
Там и коминтерновские планы
Можно с Че Геварой замутить…"
Айсберги Комдиву не помеха,
Он их из винтовки разбивал,
Мили он учел, и километры,
Плюс девятый, и десятый вал.
Были по пути авианосцы,
Ночью мыс Канаверал прошел,
Благо у матросов нет вопросов -
Им и без вопросов хорошо.
Близко Куба, вот Гуантанамо,
Остров тот, где Машеньку томят...
Жарко здесь, почти как во Вьетнаме -
Наш заметил мореход-Синдбад.
Нужно бы забросить в караулку
Пять боеголовок в девять тонн,
А затем проникнуть по проулку
В трехэтажный, весь в решетках дом.
Я тебя спасу, ты верь, Маруся!
Для меня на свете лучше нет,
Чем любовь твоя, плюс Туся с Пусей,
Плюс российский наш авторитет!
(LXVII)
Пуся с Тусей тоже были в лодке,
В кубрике там спали, в гамаках,
Были в портупее, и пилотке,
И с бутылкой йогурта в руках.
Туся молвила сестре:- А что мы
Все лежим, лежим, пора ходить!
Йогурт этот, крепости столь скромной,
Не кубинским ромом ли запить?
Пуся отвечает:- Нет, сестренка,
Папа говорит, что вреден ром,
Что сажает почки и печенку,
От него мы вмиг с тобой запьем.
Лучше выпьем вермута чинзано,
(Как нам стукнет плюс двадцать один)
Пьет его великий Челентано,
В мафии он этой не один…
… А Комдив готовит штурм тюремный,
Чистит он медали, ордена.
Брал когда-то крепости мгновенно
Наш герой - эх, были времена!
Четверо матросов, мичман, лоцман,
Корабельный кок, и сам Комдив
(Да, еще впридачу к ним был боцман)
Начали наружу выходить.
Все в гидрокостюмах-аквалангах,
В масках мавританских марсиан,
В лодке - капитан второго ранга
Тщательно готовит арсенал...
-Ты стреляешь по моей команде,
Да смотри, товарищ, не промажь,
Бей по караульной только банде,
И не целься в третий ты этаж!
Там Мария скована цепями
Натовских враждебных миру сил.
К волосу цепляются репьями -
Лезут где никто их не просил!
(LXVIII)
Грянул выстрел над Гуантанамо,
Вздрогнули акулы и киты,
Мексика, Бразилия, Панама,
Ламы, ягуары и кроты...
Сколько полегло америкашек -
Знал начкараула, но забыл,
Напрочь-навсегда, ну что тут скажешь?
Метко - капитан двух рангов - бил!
Далее был штурм. Комдива группа
Мигом просочилась на объект,
Уж кричал Комдив в латунный рупор:
"Маша, появись в окне, ты где?"
Но она, прикованная мощно,
Только закивала головой,
И произнесла в ответ не больше,
Чем: "О мой любимый, я с тобой!"
Следом моряки подводной лодки
Ринулись искать по этажам,
Сняли с Маши цепи и колодки -
Вынесли Марусю сквозь пожар.
Напоили бедненькую соком
Выжав спелый с дерева грейпфрут,
Там грейпфрутов было, слава богу,
Пуда три, и сладких киви пуд.
Маша понемножку оклемалась:
-О, Комдив ты спас меня, герой!
В клетке натерпелась я немало,
Там меня пытали ведь порой.
Но я не сказала им ни слова,
Родины своей не предала,
И готова я на службу снова,
Вот такие, мой Комдив, дела!
-Нужно уходить опять в Россию,
Только по дороге в белый дом
Заглянуть нас ставка попросила,
Штампа кабинет залить огнем.
-Это хорошо, тогда уходим...
К Штампу тоже с вами забегу,
И его - козленка и урода -
За ноги подвешу к потолку!
(LXIX)
Тут же появился Че Гевара:
-О, мои российские друзья!
Бриллиантов кажется немало
Есть у вас в каютах, слышал я.
Туся говорит ему:-А кто ты,
Дядя с красной звездочкой во лбу?
Может вы японские пилоты,
Что Перл-Харбор видели в гробу?
-Я и есть летун без самолета,
Друг мой вот - с сигарою - Фидель,
Мы несем в кубинские болота
Радости счастливой канитель.
Нас вы по пути возьмёте в Штаты?
Я там эмигрантов замучУ,
После будет сахаром расплата,
Вот чем за брильянты заплачу.
Пуся возразила:- Что-то рожа,
Очень криминальна мне твоя,
И вдвоем с Фидюлей вы похоже -
По тюремной камере друзья.
Маша тут вмешалась:-Цыц, сороки,
Высунулись мне тут из гнезда;
Ведь у них за Кубу были сроки,
А за Кубу - рожи - ерунда!
Что нам, генерал, на это скажешь?..
А Комдив грейпфруты выжимал:
-Солидарен полностью я с Машей,
А птенец в гнезде пока что мал.
Ладно, собирайтесь. Че Гевара,
Будешь кочегаром, и не злись,
Да поддай, дружок, в дороге пару,
Штамп пока не вылетел в круиз...
(LXX)
Сыпал уголь в топку Че Гевара
Прямо из мешка, как в бункер рис;
Спал Фидель - помощник кочегара,
И по совместительству юрист...
Близко субмарина к Вашингтону,
Вот уж ей навстречу Крокодил,
Что по потомакскому затону,
С Гошенькой, Антошенькой ходил.
-Ни фига!!! Идут три мойдодыра, -
Туся их узрела в перископ.
-Те еще наверное проныры, -
Тискала сестренкин Пуся бок, -
Дай мне поглядеть, ты двое суток
Пялишь в эту оптику глаза!
-Нет, не дам! - Уже совсем без шуток
Туся прогремела, как гроза…
Но Комдив привел их к примиренью:
-Мне чтоб в Вашингтонах не шуметь!
Или не получите варенья,
Без варений можно отупеть!
...Плыли облака над белым домом
В восемь сорок девять прибыл Штамп,
В хижине он был у дяди Тома,
С Милкой ночевали часто там.
В кабинет свой эллипсно-овальный
Не успев просунуть синий нос,
Встречен был огнем прицельно-шквальным,
И спиной он к глобусу прирос.
Благо хоть стреляли холостыми,
Штампу бы тогда не сдобровать.
Тут он начал образом настырным,
Долг наш по ленд лизу вспоминать:
-Вы должны мне тысячу каратов
За консервы, пушки, сапоги.
Прежде чем устраивать парады,
Нужно отдавать вперед долги!
-Слушай, крокодил ты мордодырский,
Ты скажи спасибо что в гулаг
Мы тебя не выслали в таймырский,
Нацепив с полосочками флаг;
Значит так, Фидель и Че Гевара,
Всыпать Штампу тысячу плетей,
Чтобы он не нёс нам тары-бары...
Маша, уведи пока детей, -
Так Комдив наш строго-справедливо,
Споры по ленд лизу прекратил,
Штамп стонал сперва лишь терпеливо,
А затем рычал, как крокодил!
(LXXI)
-Ах, Комдив, опять с тобой мы вместе!
-Да, Маруся милая моя,
Я не находил в каюте места,
Шли пока к тебе мы за моря...
-Ну скажи тогда, что сильно любишь,
Что как прежде верен мне, скажи,
И что в анадырском нашем клубе
Больше не устроишь кутежи.
-Машенька, клянусь тебе родная
Нашими любимыми детьми,
Всем чукотским, плюс таймырским краем,
Неразлучны, что отныне мы!..
Машеньку Комдив поклал на нары,
Губы ей целуя горячо…
Ну а в кочегарке Че Гевара
Вел с Фидюлей камушков подсчет:
-В прошлый раз - тебе был в три карата,
А теперь - в четыре будет мой!
-Ах, так ты дурить родного брата?
Мне алмазы с мутной чистотой?..
Дрались до утра, уж полканистры
Было бриллиантов на полу...
А в обед, кубинских коммунистов
Высадил Комдив в Гонолулу.
… Ведомством алмазных разработок
"Чукалмазстойбат" назначен был
Деятель страны дальнечукотской -
Некий недоученный дебил.
Звали отставного лейтенанта
(Впрочем как и всю его родню)
Ухтынахта - мал и коренаст он,
Как березка в тундровом краю.
Он повоевал на Сахалине -
Строил доты, дзоты, блиндажи...
Вообще была его стихия -
Котики, нарвалы и моржи…
(LXXII)
Ухтынахта подчинялся ставке.
В штате у него был Эскимос,
Тот, кто загорал на море в плавках
Аж в сорокаградусный мороз.
Поутру на службу Ухтынахта
В свой приходит как-то в кабинет,
Ну, а Эскимос сидит на вахте,
И полярный рядом с ним Медведь.
Чем-то был слегка похож на Умку
В профиль и немножечко в анфас...
На столе: соленья, семга, рюмки,
А еще медовый ананас.
Ухтынахта зренью не поверил!
(Он медведей мало в чем любил)
И арестовал конечно зверя
Под эксплуатацию, дебил:
-Будешь добывать стране алмазы!..
-Ладно, ну а ты ловить лосось;
За день я съедаю полкамаза,
Нет лосося - ем тогда овес.
Ухтынахта побежал к Комдиву:
-Дай камаз, пойду ловить лосось...
Тут Комдив конечно дался диву:
-Может быть - с тележкой паровоз?
Ты там на камазе не проедешь -
Тундру ведь по пояс развезло,
Ты похоже, Ухтынахта, бредишь…
Чукча же, камаз угнал назло...
… Ловит Ухтынахта рыбку в лунке,
И мешками грузит на камаз…
Под камазом на вторые сутки
Треснул лед, как хрупкий снежный наст.
И лосось поплыл с камазом прямо
В белый ледовитый океан,
Ну а Ухтынахта: "Мама, мама!"
Так и дрейфовал, чесал калган...
Ухтынахты нет уже неделю,
Вместе с ним камаза тоже нет,
Вдруг мороз на улице, с метелью;
Следует Комдив наш на объект...
Вместо Ухтынахты в кабинете
Дремлет истощавший уж Медведь,
Будит генерал-сержант Медведя -
Тот отборным матом стал реветь...
-Что ты тут ревешь, а где начальник?
Иль хотя бы пьяный Эскимос?
-Шеф рыбачит… вот… а я в печали
Выгнал Эскимоса на мороз!
ЧАСТЬ 2. ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ НА ВОЕННУЮ (И НЕ ТОЛЬКО) ТЕМУ В СТИХАХ, ПЕСНЯХ И ПРОЗЕ
ПОВЕСТЬ О МЕРИ
Уже поздно вечером наша летающая цитадель начала кружить над сгустком огней в океане – мы запрашивали посадку на авианосец, в название которого меня так никто и не посвятил. Пока в течение часа мы делали дозаправку и профилактику, я дремал в своём вип-номере вертолета, ну и иногда выглядывал в иллюминатор, наблюдая за техпроцессом. Нужно признаться, что военный вертолёт – это не особенно комфортабельное заведение, хотя и размещён я был в генеральской кабине, где имелся санузел, барчик с напитками и даже периодически работал интернет. Меня сопровождали на всем пути горячий, пропитанный топливом воздух и рев двигателя, который не заглушить наверное никакой шумоизоляцией в мире. Зато я за время полёта успел отлежать себе бока, благо наблюдать в иллюминатор за происходящим вокруг можно было прямо не вставая с прикрученной к стене кровати. Чем я в основном и занимался, потягивая из бутылочки чудеснейший ирландский джин. Я так к нему пристрастился в полёте, что и по прибытии на военную базу, на Аляску, ничего другого из спиртного не пожелал.
Военная база располагалась на крупном, в основном равнинном острове. Погода была хоть и штормовая, но зато тёплая. Едва спустившись с трапа, меня тут же впихнули на левое (видимо британский вариант) сиденье армейского закамуфлированного джипа и отвезли в отель. Отель назывался "Монреаль", хотя я так и не понял, почему у него было канадское название, возможно до Монреаля было тут рукой подать – каких нибудь пять тысяч миль горами, долами, лесами.
Отель охранялся и обслуживался единственным человеком. Её звали Мери. Она служила уже два года в армии США в звании рядового, по контракту. Немного одичавшая от армейской жизни девушка вытянулась передо мной по стойке смирно, возможно так было положено по уставу, а может быть просто сделала это по привычке. Форма ей очень была к лицу, особенно набекрень пилотка, из под которой золотом стекали на ее худенькие плечики чуть вьющиеся волосы, связанные то там, то сям желтыми шелковыми ленточками.
Я хорошенько выспался и уже целый час ворочался на своей широкой, как вертолетная площадка, кровати, как в дверь постучались. Это была Мери. Она принесла завтрак (а вернее это уже был полдник).
– Мистер, Вам что-нибудь ещё угодно? – спросила она меня так, как может спросить только женщина, то есть закамуфлированно-открытым текстом.
– Спасибо, Мери, я обязательно воспользуюсь Вашим вниманием, как только мне что-нибудь понадобится. Ах, да, чуть не забыл. Когда, Мери, заканчивается Ваше дежурство?
– О, мистер, моё дежурство не имеет окончания, я нахожусь в отеле всегда.
Это собственно я и хотел от неё услышать.
– Хорошо, тогда, возможно, Вы не откажитесь выпить со мной вечером на брудершафт настоящего ирландского джина?
Она сделала вид, что смутилась, а потом так ярко осветилась улыбкой, как будто ждала этого приглашения всю свою жизнь:
– А я могу до вечера подумать над Вашим предложением, сэр?
– О, ес! – отреагировал, не менее осчастливленный я.
**
Мери, кроме того, что была красавицей, ещё и оказалась классной поварихой. Она к вечеру исполнила такой румяный пирог, от которого я надолго не отходил. Начинка была самая, казалось бы обычная, но состав оригинальный: это был фарш из оленьей печени, грибов, жареного лука и местных специй. Причём, все ингредиенты в пироге участвовали разумно. Я искренне благодарил Мери, а она, чуть уставшая от стряпни, однако, готова была выслушивать мои комплименты до бесконечности:
– Вы очень мне льстите, мистер Серж. Представляю, сколько несчастных девушек в одиночестве ждут Вас теперь. Блюдо моё самое скромное – все что оказалось под рукой, причем наспех.
– Мери, это не блюдо скромное, а Вы. К тому же, выглядите не менее аппетитнее. Ну так что ж, выпьем и закусим теперь на брудершафт? – и я подсел к ней поближе.
– Хорошо, давайте рискнем, – потянулась в мою сторону чуть захмелевшая красавица.
Мы сделали по глоточку, поставили фужеры на стол и слились воедино в таком страстном поцелуе, словно не виделись ещё с прошлой жизни.....
Проснулся я в полном одиночестве. Светало. Невыветрившийся запах румяного пирога, чесночного салата, ирландского джина и, главное – запах Мери, тут же мне напомнили вчерашний головокружительный аляскинский вечер. Я оделся и тихо вышел из отеля, пошёл по деревянному настилу в сторону соснового бора. Растительность была скудной, но все же мне удалось отыскать на поляне несколько желтых цветков, увы, безымянных для меня.
Представляю себе восторг девушки, когда она вышла из своего апартамента на ресепшн. В бутылке из под ирландского джина красовался маленький, но с большой претензией на пылкую любовь, букет.
**
Вот так я всего лишь с ксерокопией русского загранпаспорта летал на военном вертолете, приземлялся на авианосец, и отдыхал на стратегическом объекте. Вертолетная фирма настолько была уверена в моей безупречной репутации, что при виде новеньких швейцарских купюр, даже и не решилась меня в чем то заподозрить – ей хватило копии моего паспорта, присланной по электронной почте, ну и моих словесных любезностей. А дальше все само собой зажурчало ручейком.
А вот Мери, кажется, поняла с кем имела жаркую ночь. В её чарующих объятиях я так захмелел, что невольно проболтался о своих скитаниях по Европе, и о своём сказочном парижском спасении. Такое со мной иногда бывает. Когда она прощалась со мной на ресепшне, то тоже кое о чем проболталась мне на ушко:
– Серж, я знаю, что мы больше не увидимся. Такие мужчины, как ты, не возвращаются. Спасибо тебе за запоминающийся вечер и за... В общем за то, что оставил мне на память... то, что, надеюсь будет долго жить.
Сперва я подумал, что девушка имела ввиду мой скромный жёлтый букетик в бутылке с красной этикеткой из под ирландского джина. Но я ошибался. Сразу после того, как вертолет вспорхнул над лесом, я увидел в иллюминатор, на паперти отеля "Монреаль" девушку в пилотке. Из под пилотки на ее худенькие плечики стекали золотые локоны. Вот тут то я и догадался о всей серьезности её слов. Я оставил ей на память чью то новую будущую жизнь.
Почему Мери решила родить именно от меня – этот случай, опять же из сериала с названием "Парадоксы природы". Уверен, что с её внешностью, ей не составило бы труда закадрить какого-нибудь полковника и быть всю жизнь под крылышком, в тепле и достатке. Возможно, впоследствии она так и сделала. А кого выбрала она в качестве отца своего ребёнка? Бродягу, ловеласа, лгуна, изменника и вора, по которому неумолимо тоскует решетка. Вот и пойми после этого: почему девочки любят плохих мальчиков?
***
Я немного задремал в своём вертолетном номере, и мне приснилась Мери. Она шла по деревянному настилу в сторону соснового бора, а вокруг неё бегала и собирала жёлтые цветы белокурая девочка лет шести. Девочка что то лепетала на английском языке, потом на чистейшем русском спрашивает у Мери:
– Мама, а почему мой папа так долго летает на своём вертолете? Когда он прилетит домой? Ну почему ты молчишь?
Мама вытерла утайкой с румяной щечки хрустальную слезинку:
– Наш папа, дочка, не умеет ходить по земле, так, как это делают все нормальные люди.
– А он у нас что, не нормальный?
– Да, доченька моя, он ненормальный.
© Сергей Шиповник, "Моё зеркальное отражение", избранное
***
ТАЙНА МАКЕДОНСКОГО ЦАРЯ
1. Македонский Александр Первый
Упрекал любимого коня:
“Ты хандришь о, Буцефал неверный,
И совсем не слушаешь меня! ”
Ночь в долину скоро опустилась,
Выглянула робкая звезда,
И луна в далекий путь пустилась
По каменьям Млечного моста.
Не вспорхнет орел, не хрустнет ветка,
Тихо, как в пустыне ледяной,
Только конь похрапывает редко,
Загнанный, усталый, и больной.
Перешли поток, а там селенье,
Глиною обмазаны дома.
Царь увидел тусклое свечение -
Значит обитает жизнь сама.
2. Царь откинул створку из соломы,
А в углу сидит седой старик.
“Вечер добрый! ” – вставил старец слово,
Македонский тут сорвался в крик:
“Почему меня ты не встречаешь,
Повелителя морей и гор,
Сыром и вином не угощаешь,
И несешь тут всякий пьяный вздор?!”
Отвечал старик: “А я не конь твой,
Чтоб меня нагайкою хлестать.
Для меня и царь ты незаконный,
Если будешь драться и кричать.
Лошадь накормлю, а сам потерпишь,
Город там, за ближнею горой,
А вино мое густО и терпко,
Да и сыру месяц уж второй…
3. Царь остыл, коню муки насыпал,
Сам испачкал бороду в муке:
“Извини, отец дурного сына”.
Протянул монету в кулаке:
“Вот тебе грифон за беспокойство”.
“А на что мне он в сырой земле?
В золоте плохого много свойства,
Золото для многих – это плен. ”
Буцефал кивнул, старик ответно,
И луна зависла над рекой...
Александр щит поправил медный
Сам коня поглаживал рукой:
“Верный конь, прости за злые речи,
Что тебя я мучил и томил…”
И о, чудо! Конь по-человечьи
Взял и Македонского простил.
© Сергей Шиповник, Болгария, София, декабрь 2012
***
БАЛЛАДА О КРАСНЫХ ДОЖДЯХ (ПЕСНЯ)
https://youtu.be/uB8knpZ6tI4 – смотреть и слушать на ЮтуБе
1. У палача был тяжкий труд:
Казнить людей, точить палаш,
Рубить что головы был крут,
Своим гордился ремеслом палач.
2. У палача была жена
Он ей сокровища носил;
С них отмывала кровь она,
Палач ей помогал, что было сил.
1й припев:
Поэт был мертв, и музыкант,
Тот беден был, другой богат...
Еще мечтатель был,
Другой летать любил.
Одна была весной,
Другая – жгучий зной...
3. Вопила плаха палача,
Он ватой уши затыкал,
А тех, кто громче всех кричал,
Палач вне очереди убивал.
4. Погибшим не было числа,
Живым – пощады никакой,
А кровь по улицам текла,
И становилась красною рекой.
5. Не умещалась в берегах
Река, кипящая почти,
Побагровели облака,
Лились на город красные дожди.
6. Не прекращал точить мясник
Свой окровавленный палаш,
Слетались коршуны на крик,
Их свежим мясом угощал палач.
1й припев:
Поэт был мертв, и музыкант,
Тот беден был, другой богат...
Еще мечтатель был,
Другой летать любил,
Одна была весной,
Другая – летний зной...
2й припев:
Все как один хотели жить,
Пытаясь Господа молить:
Не надо нам мечей,
Палашей, палачей,
Пора, уже пора
Нам мира и добра.
Мира и добра.
7. Кровавый город опустел,
Побрел палач с мешком в руке
По трупам жертв, по грудам тел,
Не приходил домой он налегке.
8. Вопрос добычи был решен,
Но не успел палач дойти -
Упал он коршуном сражен...
И прекратились красные дожди.
© Сергей Шиповник, Черногория, осень 2017
***
СИМПАТИЧНОЕ КЛЕЙМО
Часовых дел мастер Розя Музика сушил сухари, и собирался идти на рыночную площадь по приказу нацистского комиссара города Кракова, к 10 часам утра. Все, что можно было спрятать (украшения с камнями, золотые часы, римские монеты, ценные бумаги) он рассредоточил по заначкам под березовым паркетом. Ну а самую главную ценность – которой и цены то не было – серебряное яйцо-шкатулку, какую когда-то подарил на Пасху российский император Николай одной из своих дочерей, он завернул в брезентовую рукавицу, и замуровал в нише за изразцом камина. Не успел Розя открыть дверь, как на него чуть ли не набросилась овчарка. Он отпрянул назад. Трое военных – унтер-офицер и двое солдат придержали собаку и, как к себе домой вошли в помещение.
– Аусвайс! Хенде хох! Шпрехен, зи дойч? – эти слова со смертельным оттенком Розя уже не первый раз слышал, например из своего окна с видом на улицу. Они предвещали полную безысходность, они предвещали катастрофу.
Унтер-офицер развалился в зале на скрипучем диване, и покуривал папироску, а солдаты шуршали бумагами, звенели в буфете графинами и стаканами, рылись в одежде. Розя Музика, не дыша, стоял в углу рядом с камином, а немецкая овчарка рычала на него так, как будто её специально дрессировали в антисемитском питомнике – если бы она получила в данный момент соответствующую команду, то от часового мастера остались бы наверное только пружинки, да шестеренки.
Солдаты простучали наспех паркетины, но заначек не обнаружили. А когда простукивали плитку камина, то без труда, по свежей замазке нашли в рукавице серебряное яичко. Офицер по имени Зигфрид Бёрг протер брезентовой рукавичкой находку, дополнительно осветил её фонариком, рассмотрел по-ближе, и увидел симпатичное клеймо с двуглавым орлом. Где-то он раньше встречал такой знак, но никак не мог припомнить. А, ну конечно же, когда он учился на гравера в Мюнхене, то, кажется, что-то подобное видел в библиотечных журналах!
Пока Зигфрид делал описание предмета, заполняя какую-то форму химическим карандашом, солдаты били Розю по щекам и выколачивали из него информацию о других тайниках. А овчарка озверело кусала часовщика за колени. Розя показал все, что было у него под паркетом. Весь в слезах вперемешку с кровью, он шептал еврейскую молитву, в надежде, что этот кошмарный сон бесследно исчезнет, и наступит светлое утро... Но утра для него не настало. Его расстреляли в полдень на рыночной площади, как и ещё многих других, кто не успел прийти по приказу рейхскомиссара Кракова точно в назначенные 10 часов утра.
© Сергей Шиповник, “Мое зеркальное отражение”, избранное
***
ФАДДЕЙ АНТАРКТИКУ ОТКРЫЛ, А ЛУЧШЕ БЫ ПИВНУЮ
Королевский военный флот Австралии сформировался ещё в далёком 1901 году. Как, впрочем, и вообще вооружённые силы этой страны. С тех пор армия участвовала во всех крупных событиях, и немало славных сынов отечества полегло на поле брани. Казалось бы, от кого там в океане защищаться? От акул? От пингвинов? Так может подумать обыватель. На самом деле – тесная связь мирового бизнеса, коммерческие интересы акул капитализма диктуют своим пингвиньим правительствам в кого стрелять, а по кому промахиваться. Так вот, австралийский военный флот прекраснейше оснащен, и равных ему мало на океанских просторах. А служить во флоте не только почётно, но и прибыльно.
Джеймс служил верой и правдой на эскадренном миноносце (эсминце), владел обширными знаниями и немалым опытом в области навигации, и на его счету числилась не одна сотня тысяч соленых морских миль. До того, как встретить в турецком порту прекрасную русскую девушку Лилю, ему некогда было любить: усердная учёба, затем освоение профессии. Баловались периодически на разных причалах услугами ночного эскорта, бывало. Но полюбить страстно и безголовно Джеймсу до этого еще не доводилось. И вот подвернулась Лиля. Командор был в отпуске, а кораблем руководил его помощник, которого Джеймсу уговорить не составило особого труда – они учились в одном заведении, много вместе работали, и немало пива закусили маринованой кенгурятиной и вяленой страусятиной. Вот так Джеймс привёз Лилю в Мельбурн.
Но тем он и опасен этот невидимый вирус, эта безжалостная лихорадка Эбола, эта заразная и порой неизлечимая болезнь – любовь – что против нее не придумали (и возможно никогда не придумают) профилактики! Следом за Джеймсом в Лилю вшлёпался другой его сослуживец, с которым они вместе на одном курсе заканчивали морскую школу. Тот самый, который и отправил Джеймса в бессрочное подводное плавание. Туда, откуда не возвращаются.
Вот несколько подробностей того вечера. Уже было за полночь. Корабль прилично раскачивало, усиливалась метель. Джеймс и Христиан сидели в каюте, и потягивали из алюминиевого бочонка немецкое пиво, которым немало запаслись еще в Новой Зеландии. Христиан любил подшучивать над Джеймсом, а тот всегда защищался:
– Знаешь, дружище, вот ты сейчас здесь нос морозишь, а твоя красотка наверное греет под кем-нибудь свой животик. Нет?
– Христиан, а не пошёл бы ты к...
– Ну ладно, ладно, извини. Ну не животик, так спинку...
– Христиан, а чего тебя так тревожит этот вопрос? У тебя есть твоя Магда. Или она тебе только под рождество даёт погреть свой животик?
– Магда? Да хоть утром, в обед и вечером. Но она ведь бревно бревном. Она так, любительница. С твоей профессионалкой не сравнить наверное...
Джеймс выскочил из-за стола, на пол полетели пивные кружки, закуска, он ухватил приятеля двумя руками за воротник кителя, был очень взбудоражен:
– Не смей так говорить о Лиле! Ты понял меня? Этим самым ты оскорбляешь и своего друга, между прочим! Тебе ясно?..
Христиан не стал сопротивляться:
– Успокойся дружище, это же шутка. А ты, тоже, между прочим, оторвал мне погон. Совсем взбесился? Посуду начал швырять. Извини пожалуйста... И руки не распускай больше!
Джеймс немного остыл, они прибрали в каюте.
– Джеймс, давай ещё по пол кружечки и пойдём табачком подышим.
Они подкурили по сигаре, оделись, вышли на палубу. Погода была примерно как в тот день, и в тот час, когда Беллинсгаузен с Лазаревым открыли Антарктиду, то есть, мягко говоря, неблагоприятная. Христиан пристегнулся цепочкой с карабином к брючному ремню и хромированному поручню, а Джеймс не стал. Ему было очень тоскливо, что нет рядом его любимой, что вместо поддержки от друга он услышал пошлости и оскорбления. Он зажал в кулаке сигару и молча дымил... И в этот самый момент, в который он расслабился и полностью потерял бдительность, его ноги, обхваченные руками Христиана, перелетают через перила и он падает за борт. Единственное, что ему удалось, так это уцепиться за поручень и повиснуть на нем правой рукой. И это бы его спасло, если бы Христиан одумался и попытался ему помочь. Но тот наоборот вцепился в его пальцы холодными зубами, ладонь соскользнула, и Джеймс рухнул в акулью пасть бездонного антарктического моря имени первооткрывателя Фаддея Беллинсгаузена.
© Сергей Шиповник, “Мое зеркальное отражение”, избранное
***
НА КРАЕШКЕ ВОЙНЫ
Когда снарядов гул молчал,
И пули не слышны,
Солдатки сделали привал,
На краешке войны.
Была зловещей тишина -
Не слышно певчих птиц.
Ты забрала у нас, война
Чижей, щеглов, синиц.
Опустошила всё до дна,
До тла сожгла мосты.
Эй, ненавистная война,
Не заигралась ты?!
Мы перестали отступать,
Но не пришёл покой,
Теперь пора врага погнать
Дворовою метлой!
За нашу русскую красу,
Спокойствие страны...
Мечтали девушки в лесу,
На краешке войны.
© Сергей Шиповник, Черногория, Биело Поле, весна 2017
***
НАЦИОНАЛЬНЫЙ РУССКИЙ НАПИТОК
Рейхсмаршал Паулюс, как ни кто не хотел умирать. Даже с присвоенным ему вчера Гитлером таким крутым званием и заочно подаренным жезлом. А не пошёл бы он нахфиг, этот шизофреник! Травоед. Фанатик. Когда были в руках силы – борьба имела логический смысл. Пока с самолётов бросали консервы и ящики с патронами – как-то можно было держаться. А сейчас? Ну и сколько я могу сидеть в подвале этого русского минимаркета? Суп, сваренный из последней балалайки, доели вчера. Нам что теперь гармошками питаться? Так они, эти босоногие осмелели, в мать их родину! Катюши не унимаются. Грохот в ушах – спокойно не уснешь. А Гитлер только и радирует: «До победного конца! Герои! Великий Рейх! ».
Да пошёл он! Вместе со своим Рейхом. Его бы в подвал, из которого, даже, крысы разбежались посадить, да будильниками с карандашами покормить с неделю, вот тогда бы он понял, чего стоит этот его Рейх. Сам, поди, в Альпах с Евой на лыжах развлекается. Папайю лопает. С греческими орехами. А я, что ли, лысый тут сидеть возле керосинки? Все сто томов Ленина уже в печке сгорели. Остались только отдельные издания: «Шаг вперёд-наоборот», ну и совсем тонюсенькая брошюрка «Как им организовать рабкрин». До сих пор не пойму: что это за такая форма собственности – рабкрин? Банк, бар, варьете или галантерейная лавка? Мы бы до такого не додумались. А Ленин премудрый был мужик. Не даром картавил. Нашей, евроевридной расы.
Надо сдаваться. Ну, а что? Пойду к Сталину работать. У него, похоже, что планы обширные. Сейчас, наверняка, двинет на Запад. Босоногогарнизонный коммунизм свой устанавливать. Балалаечно-гармошечную жизнь в Европе налаживать. Интересно, кем он меня возьмёт? Мне бы теперь что-нибудь по интендантской части. Каким-нибудь начпродом, или в каптёрке сапоги с шинелями выдавать. Хватит, навоевался! Намёрзся в дурацкой Сибири.
А кто виноват? Так этот вегетарианец и виноват. Ну, правильно. Он где в своей жизни бывал? Во Франции, в Бельгии, в своей Австрии, ну в Голландии. Там кругом мощёные автобаны или асфальт. А здесь? В этой неумытой России всего одна дорога, и та железная, и та в Сибирь. Транссибирская Незарастающая Тропа. Вот и увязли мы в русской грязи своими чистыми колёсами. А нужно было на тракторах. Русские только при помощи гусениц здесь и перемещаются. А мы в белых перчатках и лакированных полуботиночках пришли Сталинград брать. Да тут в водолазном костюме не проплывёшь! По этой жиже.
– Ну что, раздобыл выпивку? – спросил Рейхсмаршал вошедшего в помещение Штандартенфюрера СС Фридриха Краузе, укутанного урюпинским пуховым платком.
–Так точно, Господин Рейхсмаршал!
–Чем нас сегодня русские обрадовали? Уж не спиртом ли запахло?
–Никак нет, Ваше Высокопревосходительство. Опять самогон. Старуха продала, сказала, что чистый, как березовая слеза. Для себя делала. Чабрец добавила и липовый цвет. Почти что французский коньяк. И крепкий, зараза. Я отхлебнул для пробы, так, аж в затылок шибануло, словно противотанковым осколком.
–Ну, давай, попробуем, – с загоревшимися глазами глотал слюну Паулюс.
Налив из ядовито-зелёной бутылки пахучей жидкости в гильзу от крупнокалиберного пулемёта, Штандартенфюрер, спросил разрешения, присел на табурет, развязал пуховой платок и поинтересовался у командира о вкусовых качествах напитка.
–Дрянь, я скажу, исключительная. Но пить можно. Наливай ещё. И себе. Чего сидишь, как троюродный? Мы теперь все одного звания: «военнопленные». Этот козёл, неврастеник подставил нас в качестве мишени. Говорил я ему ещё в ноябре, что уходить надо. Ведь Сталин за свой одноимённый город все дивизии положит, всю Сибирь сюда бросит.
–Господин Рейхсмаршал, а может нам переодеться в русские народные костюмы, коих тут полный подвал,
взять по гармошке и дёрнуть к своим за Дон?
–Поздно Фридрих, уже поздно. Ночь скоро. И дороги мы не знаем. Потому что их тут вообще нет, дорог-то. Заблудимся в степи. Замёрзнем. Мороз, сам видишь – какой. Россия ведь…
…Рейхсмаршал разрядил ещё одну гильзу с национальным русским напитком и продолжил:
– Понимаешь, мой друг, сидя в этом разбитом минимаркете, я понял в жизни одно: кто с мечом придёт, тот никуда не уйдёт. По-моему так сказал Бисмарк или Карл Сто Девятнадцатый. Не помню.
–Ваше Высокое Превосходительство, позвольте уточнить, но это только что сказали Вы.
–Да? Вот уж не думал, что я все еще такой умный. Мне показалось, что катюшами из моей головы вышибли все оставшиеся мозги. Завари-ка, мой фронтовой друг, супчика, что ли, из пионерских барабанов, а то без закуски эту зажигательную смесь пить невозможно… Так вот, самая большая ошибка, которую я совершил в жизни, это то, что во время Пивного Бунта в Баварии не врезал Гитлеру кружкой по голове. Хотя мог. Но мне помешал Геринг. Он сам его хотел грохнуть, но промахнулся. Пьяный был. Сейчас всё было бы по-другому. Жили бы мирно. Строили бы в России автобаны, мосты, города. Отмыли бы её грязную, работой обеспечили. Так нет. Попёрся он, этот горлопан, псих-одиночка, как Ермак Сибирь брать. Вот и сидим теперь среди русских народных костюмов, гармошек, матрёшек и пионерских горнов. Пьём эту дрянь, а канонада ведь не утихает.
© Сергей Шиповник, Россия, Волгоград, 2000
***
ПРИГЛАШЕНИЕ НА БАРБЕКЮ
Генерал от Инфантерии Баронет Рудольф Берг, получив королевскую бумагу, немедленно отправился в Благовещенский Монастырь с тремя телегами отборных берёзовых дров.
– О, Генерал, какая честь видеть Ваше Превосходительство в нашем скромном приюте. Да Вы ещё и с поклажей! Прошу, прошу во двор – именно так, никак не ожидавшая Настоятельница Монастыря, встретила местного Помещика.
– Матушка, примите моё скромное благотворительное пожертвование на развитие духовного благосостояния Вашей Святой Обители. Хочу перед Вами и Господом упасть в ноги за мои бюрократические проволочки в смысле выделения топливных ресурсов Монастырю, и клянусь, что такого больше не повторится.
– О. Баронет, не стоит оправданий, ведь Вы ни в чём не виноваты, это Ваша обычная занятость. Я уверена, что только она послужила поводом для древесной волокиты. Не переживайте и проходите отобедать к нашему столу, чем порадовал Господь.
– Не смею отказаться, Ваше Преподобие.
Баронет моложавый не по годам, бритый до воскового блеска не признавал париков, шпаг и мушкетов, а носил на поясном ремне турецкую секиру со сползающей по её рукояти серебряной коброй.
В столовой был наскоро расставлен прежний ассортимент: копчёные окорока, кровяная колбаса, пармезанский сыр и недопитый на прошлой неделе Королём бочонок крестовопоходного вина.
– За святые возможности, – осадил разом целую кружку Баронет.
– И за Ваше здоровье, – продублировала маленькими глоточками его начинание Ангелина Ринейская.
Генерал напал на кровяную колбасу как на обречённую жертву и, жуя, продолжил свой благотворительный разговор:
– Матушка Ангелина, я тут подумал и решил пожертвовать на святые дела все доходы от моей Свечной Мануфактуры в Cеле Лосиная Падь, и, надеюсь, что Ваше Преподобие не откажется от моего скромного дара.
– О, Генерал, я так растрогана, что не нахожу слов для благодарности. И Вы готовы подтвердить это какими-то документами?
– Безусловно, вот грамота, заверенная Высшим Государственным Нотариусом с печатью и подписью.
– Рудольф, признАюсь, что я была к Вам предвзята и простите меня, пожалуйста, за королевскую бумагу, ну просто скопилось все, накипело, если хотите.
– Матушка, а Вы извините меня, ведь, я – бестолковый баран – как-то сразу не осмыслил всей значимости Вашей духовной миссии, и не принял за истину действительных её ценностей. Вся эта армейская жизнь меня просто дезориентировала по отношению к гражданам.
– Рудольф, Вы мне начинаете нравиться, и если подольёте в кружку ещё вина из бочонка, то скажу Вам прямо-таки запрещённую фразу.
– И какую, же? – начал ёрзать по скамейке Баронет.
– Ну, быть может нам чаще встречаться и обсуждать более земные вопросы? Не думаю, что Отец Небесный бы это нам запретил.
– Да я и сам об этом сейчас размышлял. Вы что делаете в нынешнюю субботу после утренней молитвы?
– А уж, Ваше Превосходительство, не хочет ли меня пригласить на какое-нибудь лесное барбекю?
– Так точно-с. В Роще Непорубленных Сосен я жду Вас к полудню, с присланной мною в Монастырь каретой.
– Не смею отказаться.
© Сергей Шиповник, Россия, Волгоград, 2000
***
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ПЕРВОГО ГЕРОЯ
"Товарищ Великий Вождь, Иосиф Виссарионович!
Это какая-то чудовищная ошибка, абсолютный абсурд, злейшая провокация.Никогда не мог даже предположить, что буду сидеть в этой темнице, я, заслуженный и до последнего ногтя верный Вам раб, избиваемый ежесуточно до пяти раз, надраенными вонюче-навозным гуталином сапогами. Что я плохого совершил?
Кроме усердной учебы, чем занимался еще с яслей и, кроме, промасленного труда на авиаплощадках и дрейфующих льдинах, мне и вспомнить то нечего. Там, в летной школе, я только и думал о Вас, о том, как воспарю в небе и прославлю свою, то есть Вашу, окрылённую бордовыми звёздами, Родину, а если будет нужно, так разобьюсь в её честь.
Что из себя я сейчас представляю? Вшивую, голодную, в кровоточащих ранах дворнягу. Это я, человек, которым гордилась вся Столица, весь наш необлетанный от Архангельска до Чукотки Союз. Кто я теперь? Поклёванная грачами огородная тыква.Вот кто я есть. Герой? А кто придумал, и для чего, кстати, оно, это - не означающее правды - слово? Героем будет тот, кто сможет вынести подобное надо мною насилие.
Я не герой, а ничтожество. Маленькая чернильная капелька на клочке пергамента.Герой - это Вы. Вы нас всех, вот именно всех, одурачили, а сделали это так тихо и крадучись, как та крыса, которая боится пустой тюремной оловянной миски,
готовая расчленить меня в моем полудрёмном сне, в каждом шорохе ожидающем моей казни.
Поздравляю Вас с надвигающимся, как лавина на беспечный мирный аул, одна тысяча девятьсот тридцать восемь раз проклятым годом, и искренне желаю Справедливого Божьего Возмездия.
Бывший герой ледовитого советского союза
Сигизмунд Александрович Леваневский".
© Сергей Шиповник, Черногория, 2019
Купить типографский вариант:
http://www.lulu.com/shop/sergey-shipovnik/masha-i-komdiv/paperback/product-24112153.html (ссылку скопировать, вставить в окно браузера, предварительно уать пробелы в названии сайта и проследовать на страницу продажи книги)
Продолжение приключений Маши см. "Маша и Кальян Делон" по ссылке:
https://yapishu.net/book/203580
