Весь город утопал в закате

Весь город утопал в закате

Необычайной густоты.

Застежками на синем платье

Темнели невские мосты.

Без позолоченных уборов,

Забыв о боге вспомянуть,

Клонились головы соборов,

Чтоб на красавицу взглянуть.

Великий Петр,

Перед рекою

Вздымая дикого коня,

Грозил им медною рукою,

Осатанев: «Она — моя!»

Лишь я,

Уставший от исканий

И от мелодий, чуждых мне,

Без этих царских притязаний

Свой взгляд покоил на волне.

Катились волны еле-еле,

Но плеск их был притворно тих…

Вот так прошли,

Отшелестели

Все лучших девять лет моих.

И снова к ней душа стремится,

Как будто я в горячке дней

Забыл как следует проститься

С ушедшей юностью моей.

Не нарушая горькой думы,

Еще дремотней, чем волна,

В привычные для слуха шумы

Вплелась мелодия одна.

Родившись где-то за стеною,

Она, чуть слышимая мне,

Пришла как будто не за мною,

Бродила долго в стороне.

Сидел

И слушал и не слушал,

Но, как бывает только в снах,

Она вдруг захватила душу

И сердце понесла в руках.

Другие звуки налетели —

Как пленник шел я в их кругу,

И вот почудились метели,

Костры на голубом снегу.

И те костры, со мной блуждая,

Вели куда-то вдоль Невы…

Подъезд…

И здесь,

Чуть-чуть зевая,

Лежат египетские львы.

Я подошел,

Стою на месте,

И львы ленивые лежат.

Что — честь ее или бесчестье

Они, слепые, сторожат?

А было,

Я не сомневался,

Не отравлял мне душу яд,

Когда вот так же поднимался

К любимой

Девять лет назад.