Стих 8.

В нирване четырех без видимых опор

И гор я ядом крови здесь пишу

О том, что никогда не будет;

О воздухе, что Бога позабудет,

Кто понял почерк с именем «кайшу»,

Огнем нарисовав великое «Я — вор»!

Я! Одиночество... Вы отрекитесь от меня!

В оригинале не прочтете слов надрыв,

Утопленный в возросшем «ego».

Глотнете засуху из запасного снега,

Крича безмолвно в угольный обрыв,

Земли страдания лозой живой пленя.

Вот и финал. Опять на том же месте.

Истории спираль омегой притворилась,

Кроша через плечо забытую дорогу.

По-бычьи не судьба дать страсти рогу,

Спросить об истине, которая приснилась

И вылетела слогом из сентиментальной песни.

В фальшивой дали желтых островов

Через миндальный запах своего квадранта

Пересекаются гроза и одиночество в себе.

На монолите из одной родились две

Фантазии из рук всесильного атланта —

Держателя поверженного из миров.

Здесь не хотел никто держать свой уголь

И век его отдать на блюдо из воды.

Один раскат из дерева щита

Перекричит папирусы, счета,

Живую весть под радугой оставшейся еды

И опечаленный меж веток яблонь рубль.

Откинуты цвета! Но серость — не порок.

На то не обращайте взоры зря;

Во днях спасайте не забытое теперь.

Я все прочту, сжимая дверь,

Не ведая бесстрашного репья.

Лишь дайте оглашенный срок.

Не понимайте сразу. Веры не осталось

В правдивость Бытия слогами незнакомых

И утонченных в перьях оправдаться.

Со строками вне времени пришлось расстаться

Недалеко от хрупких душ и конных

Гибридов с человеком вкупе малость.