ТРИ АЛЕКСЕЯ
Авторские права:ББК 84Р6
ISBN 978-5-902742-52-4
Расселился по границам казаков могучий род,
Был надёжною опорой преданный царю народ:
И в жару, и в лютый холод на дозоре страж стоял,
Если враг рубеж нарушит, казак спуску не давал.
Сбруя, конь, винтовка, шашка - всё имел он под рукой,
За свою казачью волю охранял страны покой.
Всё умел народ свободный: с честью жить и умирать -
О судьбе семьи казачьей я хочу вам рассказать.
Сад фруктовый, огороды, камышом солтень накрыт,
На плетнях горшки и крынки – это наш казачий быт.
В холодке под кроной груши открывался такой вид:
В ожидании супруги за столом казак сидит.
- Подавай, Настасья, завтрак: голод – он страшнее мук.
- Подожди немного, Лёша, у меня не десять рук...
Не успеешь, быстро надо! Ишь, расселся, как в гостях!
Вечно ты меня торопишь! Аль забыл - я на сносях…
И с упрёком в адрес мужа: атаману ты подстать…
Хоть ворчит, спешит хозяйка завтрак вовремя подать.
Оборвал семейный завтрак, как в грозу гремит раскат,
Пролетел по всей станице душу режущий набат.
По проселочной дороге коня гонит во всю прыть:
Вестовой спешит в станицу весть худую сообщить.
Вновь народу испытанья уготовила судьба…
Неужели на станицу надвигается беда?!
–Вам бы, бабам, только каркать, всяк несёт свой тяжкий крест…
Спину гнуть врагу не будем, Бог не выдаст – хряк не съест.
Что ты плачешь? Аль хоронишь? Пред тобой казачья плоть!
– Ладно, Леша, ступай с Богом! Береги тебя Господь!
Вестовой влетел в станицу - еле на коне сидит,
И казачьей вольной кровью весь его мундир залит.
Доложил он атаману: там, за малою косой,
Преградив подход к станице, казаки приняли бой...
Доложил и наземь рухнул, прошептал: «Я всё же смог,
Я успел, исполнил с честью свой святой казачий долг».
«Сбор немедля, выступаем, защитим свой род и дом!»
По христьянскому обычаю осенил себя крестом.
- Эй, урядник, видишь балку? Взвод бери, галопом мчись,
До удобного момента там, на время затаись.
Когда враг пройдёт ложбину, твой придёт, Алёшка, час.
Неприятеля бей в спину, чтоб удар его потряс.
Бой учуял конь горячий, роет землю под собой.
Лёха другу треплет гриву: потерпи, дружок, постой.
Долго враг ждать не заставил… Эх, куда вас понесло!..
Ну, казаки, шашки в гору! Наше времечко пришло!
Лихо Лёха ладит шашкой, врагу головы круша…
И уже к Аллаху в гости не одна летит душа.
- Раз пришёл, умри, бродяга, я тебя сюда не звал...
Но вонзился в грудь казачью неприятеля кинжал.
Не упал с коня урядник, за станицу идёт бой...
Неразлучный друг Алёшкин вместе с ним пришёл домой.
Вмиг казачки набежали, рану вымыли водой.
Бой идёт - они с вопросом: «Ты не видел: мой живой?»
Он жену нашёл глазами: «Подойди ко мне, малыш,
Береги, Настасья, сына, а верней, кого родишь».
В груди с болью в муках страшных ночь урядник простонал,
Перед утренней зарёю душу Господу отдал.
Жизнь сыграла злую шутку, как казачку подвела!
Муж-покойник ещё в доме - Настя сына родила.
Хоронили Алексея - рядом шашка и кинжал.
Николай, товарищ Лёхи, у могилы речь держал.
- Чтить мы будем память Вашу, чтобы знали враги впредь
Славный наш девиз казачий: «Победить аль умереть».
Много дней, ночей бессонных рядом с зыбкою мальца
Провела в слезах Настасья: « Как же сыну без отца?!»
Время боль и раны лечит, жизнь своё всегда берёт,
И под мамкиной защитой Лёшка, сын её, растёт.
Хоть без батьки хлопчик вырос, но такой же сорванец!
Он лицом похож на мамку, а характером - отец!
Год за годом растёт Лёшка, девки бегают за ним,
Но свою соседку Дашку любит он, и ей любим.
Подхорунжий дядя Коля, закадычный друг отца,
На чём свет бранит Алёшку, хоть и любит сорванца.
- Придержи, Настасья, сына… Ох, дождётся этот плут!
Днём он глаз во двор не кажет… Чуть стемнело - тут как тут.
Да, отец ему я крёстный, как родного, и люблю,
Но поймаю ночью с дочкой - уши шашкой отрублю!
- Кум, себя бы лучше вспомнил, и на что ты уповал.
Сам с моим покойным мужем больше всех казаковал.
Жизнь поставит всё на место, любым ссорам есть конец.
Своего добился Лёшка - повёл Дарью под венец.
Шли года, рождались дети у Алёшки-сорванца:
Дочь на выданье - Ирина, сын Алёшка - в честь отца.
Вроде жизнь сложилась славно: дом, жена, детишки, мать…
Мысли, что не видел батьку, не дают спокойно спать.
И в бою жестоком Лёха вечно лезет на рожон,
Словно смерти своей ищет, жаждой мести обожжен.
Но ни пуля и ни сабля Алексея не брала,
А за смелость и отвагу грудь крестами обросла.
Обросла вся грудь крестами, но кипит казачья кровь:
В сердце искреннем, горячем всё ещё жива любовь.
И опять Господь воздал им за великие дела,
И в соломе среди поля Даша сына родила.
Казаки смеются: « Сотник, ну, даёт, ай молодец!
Год, другой - и дедом будет! Он за старое, отец!»
- Всё, потешились - и будет! Много смеха - слёзы в дом.
Вам бы только зубы скалить - вечером в дозор идём.
День к концу, уж скоро вечер - расстаёмся не на век,
Отслужу казачью службу - буду вольный человек.
Он обнял жену и дочку, глянул в зыбку: «Ну, пора!»
Попрощался с старшим сыном: « Не скучай, брат, до утра!»
Ночь в свои права вступила, в степи слышен стук подков -
Это вышли из станицы два десятка казаков.
Уходили, как обычно, на объезд родных границ.
Это дело им привычно - охранять покой станиц.
Всё спокойно, даже странно, в небе полная луна.
Только что-то тут не ладно: ночь тревогою полна.
Конь фырчит, идти не хочет, словно чувствует беду…
Сотник выругался громко, крепче взялся за узду.
Но не зря той лунной ночью скакун чуял: близко враг -
Ятаганов острых сотню от их взора скрыл овраг.
Чьи-то тени, топот конный, сотник встал на стремена:
- Шашки вон, за нами, братья, наша родная страна!
Смерть - абсурд, страшнее рабство! Конь удила закусил.
Только б вовремя станицу вестовой оповестил.
Всё смешалось с диким криком: звон металла, ругань, стон…
В бой вступил разъезд казачий - вражьей сотней окружен.
Шашек свист и запах крови, смерть гуляет тут и там,
Своей острою косою, пролетая по рядам.
Пусть поляжем в чистом поле, лучше здесь, чем на колу.
Жизнь казачья - это воля! Примем смерть, чем кабалу!
Любо нам в бою неравном свои головы сложить,
Чем без чести с чужой верой на коленях жизнь прожить.
Тухнет взгляд, рука слабеет, губит рана, смерть сулит,
Но Царю, Отчизне, Вере жизнь его принадлежит.
Понял: час пришёл последний, на себя лишь уповал,
Только мыслями о мести свою душу согревал.
Слишком мало нас осталось, всех врагов не одолеть.
Силы тело покидали, а в глаза взглянула смерть.
Вспомнил мать, жену, детишек - уж не долго до конца.
И последний хриплый выкрик: «За погибшего отца!»
Пал казак - святая память… Знал: врага придёт черёд,
И его настигнет кара - не наказан - не уйдёт!
Не замедлил час расплаты за детей-сирот, за вдов,
За станичников погибших летят головы врагов.
Степь залита кровью алой, смерть милей, чем звон оков,
Но в станицу не вернулись два десятка казаков.
Три зари прошло с той ночи. У себя, в земле родной,
Суждено телам погибших обрести навек покой.
Извелась слезами Даша, причитала: "Боже мой,
Разве я грешна пред Богом, чтоб платить такой ценой?!"
Попрощались, расходились, плакать вдовам, силы нет,
А на свежие могилы проливался лунный свет.
Средь крестов в тиши могильной весь в цветах, венках курган…
Отца памятью клянётся босоногий мальчуган.
В горле ком, и душат слёзы, дрожит голос у мальца:
- Враг не раз ещё услышит: ""За погибшего отца!»
Батька, спи и будь спокоен, сбрось нелегкий груз свой с плеч!
Честь казачью не уроним, пусть придется в землю лечь!
Не увидит неприятель в глазах наших боль и страх,
Верность долгу, честь, отвага будет жить у нас в сердцах.
Возвели героям память: видно аж за полверсты
Их последние награды - деревянные кресты.
Десять лет прошло с той битвы, и осеннею порой
Даша сына провожает охранять ночной покой:
– Не задумываясь, батька за станицу в том бою
За народ наш, за свободу жизнь пожертвовал свою.
Вырос ты достойной сменой, ты, Алёшка, его плоть,
Я тебя благословляю, береги тебя Господь!
Заступил наряд на службу, – охранять станицы сон,
Жаль, не видит батька сына, как бы им гордился он!
Поздней ночью спит станица, в небе звездам счету нет…
Белый снег лежит повсюду, отражая лунный свет.
Наступила зима рано, лишь октябрь на дворе,
А от осени нет следа - все вокруг, как в серебре…
Той морозной лунной ночью свою службу нес разъезд:
Кто семью оставил дома, кто моложе, те - невест…
И ничто не предвещало, не сулило им беды,
Только вот под утро были обнаружены следы.
Это враг, сомнений нет, просчитался, в бурю
Вся покрылась снегом степь, он идет вслепую…
Раз не знает он дороги, блуждать будет до зари.
По следам их, верно, будет сотни две, быть может, три.
Если враг найдет станицу, не мил будет белый свет.
Уведем их за собою, а другого пути нет.
Торопиться, братья, надо, пусть не знает враг дорогу -
Лай собак аль запах дыма приведёт его к порогу.
Николай, доложишь батьке: пусть врагов ждет у реки,
Где косили летом сено, ну, казак, стрелой лети!
Теперь слушай ты, Алешка, мы прикроем, вступим в бой!
Неприятель верить должен, будто ты наш вестовой!
Не жалей коня, урядник, поводи их по степи
И к условленному месту на рассвете приведи.
Враг не знает, где станица, по твоим пойдет следам,
Там, в засаде, ждать их будет с казаками атаман.
Вот уже навстречу смерти по заснеженной степи
Вихрем мчит разъезд казачий, чтобы сбить врагов с пути.
За святое наше дело не жаль будет умереть,
Уведем беду подальше, пусть приблизим свою смерть.
В этом мире все мы гости, нашей жизни истёк срок.
Может быть, уже сегодня у себя нас всех ждет Бог.
Принял бой, разъезд, последний, уже жалит сталь сердца,
Лишь бы враг сглотнул наживку, принял Леху за гонца.
Не зря головы сложили. Дерзкий их сработал план,
Враг пошел по следу Лехи - поздно понял он обман.
И в засаду на рассвете заманил врага отряд:
За отца мстил сын, за брата неприятелю мстил брат.
Есть закон: в войсках казачьих дорожить той головой,
Кто в семье казак последний, не продолжил род кто свой…
Сколько их, таких же юных, не легли среди степей,
Как два хлопчика с дозора - Николай и Алексей.
Не стоит на месте время: быт меняет и людей,
И с годами повзрослели Николай и Алексей.
Месяц тучами прикрылся, лёг на степь густой туман...
Что задумался, Алешка, чем встревожен атаман?
Там, в дозоре, страж надёжный - для тревоги причин нет,
Да и ночи той осталось… через два часа рассвет.
Ночь такая врагу в помощь, а туман родней, чем брат,
И крадётся тише мыши, как на выдумки богат.
Пообмотаны копыта, и не слышен стук подков,
Осторожно он подходит под станицу казаков.
Уж предчувствуют наживу и забыли про отпор -
Под покровом тёмной ночи не узрел врага дозор.
Им удался план коварный – враг застал врасплох наряд,
И уже смертельно поздно прозвучал в ту ночь набат.
Но пока сердца стучали, вёл жестокий бой дозор:
«Мы станицу погубили - кровью смоем свой позор!»
Пусть врага удар внезапный, да и сил�� неравны,
В степь уйти от боя дальше дети, женщины должны.
От позора, надругательств женщин скрыл ночной наряд.
В небо зарево поднялось – это хаты их горят.
И сырой холодной ночью, в степь от смерти убежав,
Грели женщины детишек, под дохой к себе прижав.
Грели чад своих, молились - все молитвы лишь о них,
Кто станицу защищает: муж, отец или жених.
Там средь пламени и дыма за станицу идёт спор -
Пусть им Бог сдержать поможет врага яростный напор.
А в бою пленить старался казаков незваный гость,
Но живым щитом стояли у врага, как в горле кость.
За свою святыню каждый дрался, хоть от ран стонал,
Ни один казак станицы бой живым не покидал.
Враг нам дорого заплатит, на дальнейшее учтёт,
Не подвергнем род позору – в нас казачья кровь течёт.
А с рассветом всё утихло, каждый понял: нет уж тех,
С кем жил в радости и в горе, – враг взял численностью верх.
Над станицей дым клубится, хоть давно закончен бой,
Запах крови, запах смерти и собак протяжный вой…
Больно было это видеть: в небе вороны кружат,
И с открытыми глазами их мужья, отцы лежат.
Слышны крики и проклятья, плач детей, рыданье вдов,
И намного стало больше молодых седых голов.
Пятилетний казачонок подол мамкин теребит:
«Перестань, маманя, плакать, батька спит, он не убит…
Если б мы остались дома, я б в бою помог отцу.
Мы бы вместе врагов гнали, как паршивую овцу!»
Мать слезу платком утёрла: «Ты, мой маленький, глупыш.
Подрасти, сынок, немного, там за батьку отомстишь».
Угнан скот, мужья убиты, и в молитвах враг проклят.
Нет станицы, в пепелищах печки русские стоят.
От набега на станицу заросли травой следы -
Много лет уж пролетело, много утекло воды.
И младенец тот, что мамкой был согретый под дохой,
Уж не раз успел стать дедом с поседевшей головой.
На востоке солнце встало, свет последних звёзд погас.
Слышен тихий скрип уключин, по реке скользит кулас.
Лёгкий ход и всплеск от вёсел красит утренний рассвет,
Увлеклись беседой в лодке меж собою внук и дед.
Дед, казак уже бывалый, с виду семьдесят годов,
Но в движеньях его сила - горы сдвинуть он готов.
Голова его седая, словно камни бирюза.
С под густых бровей на внука смотрят добрые глаза.
Внук, семи годов мальчонка, непоседа, егоза,
Надо ж, как похож на деда, лишь не выцвели глаза.
- Вот уже и наше место, - дед секрет достал с воды…
- Ну, внучок, давай посмотрим, что послал Бог за труды?
Быстро справились с работой, в лодку вывален улов…
- Дед, просить тебя хотел я: расскажи про казаков…
-Рассказать… да сколько можно,- покачал дед головой.
Всё же сжалился над внуком и рассказ он начал свой.
– Как-то раз порой весенней под привычный стук подков
Сотня с круга возвращалась астраханских казаков.
Шли домой в свои станицы атаманы, казаки,
Шли знакомою дорогой вверх по Волге вдоль реки.
То ли дьявол, то ли случай, аль судьбы-злодейки рок
Казаков с врагом заклятым вместе свёл, беду навлек.
Джигит выехал из строя, бросил вызов он на бой:
– Выходи на поединок… Есть средь вас такой герой?
Похвалялся своей силой: « Нынче ты, казак, умрёшь!
Помолись перед кончиной!» И провел у горла нож…
-Батька, дай-ка я проверю, надоела похвала:
Крепко ль держится на шее, его буйна голова…
За спиной его могучей только кучка басурман -
За мной дом, семья, станица, со мной Бог и атаман.
И сошлись в степи широкой Христа воин и чужак,
Сын степей с татарской саблей - против с шашкою казак.
Долго длился поединок, оба выбились из сил:
Шашкой раненый, хорунжий врага сердце поразил.
Взгляд его остановился, сабля выпала из рук,
Отлетела душа воина в мир иной без всяких мук.
И хорунжий крикнул сотне: « Погибать нам не с руки!
Бей врагов, ведь мы же, братья, слава Богу, казаки!
Дома нам и стены в помощь, а раз так, наш шанс не плох!»
И пошла в атаку сотня - одна сотня против трёх.
Думал враг: легка победа - и наглел, нахрапом лез,
Но держали Христа воины вражьей силы перевес.
Знали, что их дело свято - позади родимый край,
А раз так, им две дороги: аль победа, али рай…
Ведь само исчадье ада для врагов - казак в бою,
За свою святыню, волю жизнь готов отдать свою.
Был в атаке напор, удаль, смерть шарахалась от них,
Ведь не дура, понимала: один стоит пятерых.
И старушке было трудно жизнь у казака отнять,
Занесет косу над хлопцем, а повержен враг опять.
Не святые, врать не стану, зачем грех на душу брать?
В боях часто вспоминали не одну донскую мать.
Казаку родиться воином своей волей Бог велел,
А в сражении с врагами много грешных слов и дел.
Всё кончается когда-то, и закончился тот бой
Полегли в степи казаки той весеннею порой.
Враг не будет грабить хаты, у него не хватит сил…
Лишь тогда казак последний вздох предсмертный испустил.
Нелегко далась победа… Как быть дальше? Вот вопрос…
И тогда один из воинов речь такую произнёс:
- Слишком мало нас осталось, - его молвили уста, -
Утром нас три сотни было, а осталося полста.
Нам теперь не взять станицы, возвращаемся домой.
Нынче с нами сотня билась, словно войско вело бой.
Нет земле от войн проку… Знаешь, внучек, дело в том,
Что казак не только воин, казак славится трудом.
А порой намного легче дать отпор своим врагам -
Там всё просто, а сложнее за жизнь с жизнью биться нам.
Не течёт жизнь по равнинам, есть бугры, но больше ям,
Если нынче на горе ты, помоги своим друзьям.
Пропасть разом рушит планы, в прах разбиты все мечты,
Никто руку не протянет, может, сам виновен ты.
Испытанья, боль, утраты, чтобы ни было в судьбе,
Как бы жизнь тебя ни гнула, цену знай, казак, себе.
В роду нашем себе цену знал всегда и стар и мал,
Ни пред кем, окромя Бога, казак шапку не ломал.
А раз чтит казак законы, за отца и деда горд,
Нам не будет перевода, не умрёт казачий род.
В семье нашей святу память чтит и старец и малец
Трёх героев Алексеев - то мой прадед, дед, отец.
Вот и к дому подплываем, виден берег наш родной…
Со словами: «Ну, довольно…» - дед рассказ закончил свой.
Лишь добавил напоследок: « Казаку не ведом страх.
Смерть свою достойно встретит, что в бою, что при делах».
