Не в котором царстве, не в котором государстве жил-был крестьянин.
Жил он не богато, не бедно, а так - средне.
И жили они двое со старухой.
И вот все им было жить хорошо, только не было никого детей у них.
В одно прекрасное время старуха и говорит:
- Слушай, старичок, у нас нет детей и не будет, а я вот слыхала в одном месте, как можно достать детей.
- Ну-ко, говори, бабушка, как можно достать детей, как мы уж стали стары.
- А вот как: сходи в лес, да выруби кусок сосны и сделай из сосны парня, не живого, конечно, а из сосны, и вот принеси его мне, а я положу в зыбку и буду качать три года, и родится у нас парень.
Вот поверь мне, а я слыхала, испытаем.
Вот старик послушал ее, пошел в лес и сделал, знаешь, из сосны парня.
Принес ей.
- Ну, старуха, на, не лень, дак качай три года.
- Уж я постараюсь, буду.
Старик, конечно, работат в поле, а она качает, сготовит обед и опять качает.
Так качает, качает, и вот проходит три года.
Дело сделалось к весне: старику надо сеять да пахать - делать свое дело.
Вот раз старик уехал в поле пахать, а уж исполнилось три года.
Она качала, качала, вдруг выходит сын и говорит:
- Здравствуйте, маменька, вот я родился.
Та и обрадела: прямо стал на ноги, вышел из зыбки и заговорил.
- Родился-то ты и хорошо и заговорил, ну, не знаю, как тебя звать-стать.
- Ну, зови меня Иваном Сосновичем.
А она приготовила обед.
- Вит обед-то дедушку и готовый бы, да ты еще не можешь снести, как ты еще малый; надо мне самой понести дедушку обед.
- Ну, мама, собирай, я понесу; найду, где он в поле работает, пойду по полям, найду.
Она собрала ему все в корзинку.
- Ну, неси, если можешь.
Указала ему полосу, куда нести.
Иван Соснович и пошел.
И вот идет, идет, идет и увидал старичка, который работает.
Он его узнал, конечно.
- Здравствуй, дедушко, мой отец ты будешь.
- Я тебя не знаю, сынок, ты скажи, кто ты есть.
Он и говорит:
- Вот что, дедушко, ведь я есть Иван Соснович, мать моя качала меня три года, вот я и вырос.
И принес тебе обед.
- Ну, и хорошо, коли ты такой малый, и принес мне обед.
Ну, садись вместе со мною обедать.
- Нет, я не хочу, а ты дай мне кобылу, я попашу.
- Что ты, что ты, сынок, ты еще малый, не можешь.
- Нет, я попашу.
- Ну, попробуй.
И вот старик думает:
Ну, раз просишь, так что же делать, попробуй'.
Вот берет соху и запрягает кобылу, а старик ест.
Взял соху и так упер ее в землю, что кобыла тянуть не может.
- Нет, слушай,
Иван Соснович, тебе не пахать на моей кобыле: ты очень упираешь соху в землю, и она не может снести твою силу, - ты очень сильный.
Отпусти ее, пусть она немножко травы пощиплет, и садись со мной обедать.
А я после обеда немного отдохну, потом ты сходишь и приведешь ее.
Вот, конечно, он отпустил кобылу траву щипать, а сам сел с ним.
Дедушко пообедал и повалился спать.
Потом дедушко встал со сна и говорит:
- Ну-ко,
Иван Соснович, сходи, приведи кобылу, и пойдешь домой, а я после приду.
Вот, значит, он пошел за кобылой.
Приходит, а уж волк-медный лоб съел кобылу у них и бросился на него.
- Съем, мол, тебя.
И допустил его близко Иван Соснович, схватил его за ноги и бросил наземь, да так, что осталось только мокро от него, только земля задрожала вся.
И пошел к старику.
Пришел к дедушку и говорит:
- Ну, отец, волк-медный лоб нашу кобылу съел.
- Ой,
Иван Соснович, как же он тебя не съел?
- Нет, он меня не съел, а я его убил, больше уж он ни у кого кобыл есть не будет.
- Ну, пойдем тогда домой.
И пошли.
Старик думат:
Нет, это мне тоже не кормилец будет, уж раз волка убил, так порядочный богатырь'.
Приходит к своей старухе.
Старуха и спрашивает:
- Ну, так что прочь, старичок, пришли со сыном?
Старик начал рассказывать про сына и про волка:
- Вот принес мне сын обед, и я сел есть.
Сел есть, он и говорит:
Дай мне-ка, я буду пахать'.
И я не мог отказать.
Взял он соху, запряг кобылу и так ее запустил в землю, что еле видно, и кобыла не может итти.
Я и сказал:
Отпусти ее, пусть траву щиплет'.
И вот мы ее отпустили, потом я немножко отдохнул и сказал:
Ну-ко,
Иван Соснович, поди сходи, приведи кобылу'.
А в это время он пришел за кобылой, а уж волк-медный лоб у нас кобылу съел.
И вот он схватил этого волка за ноги, как ударит этого волка о землю, так вся земля задрожала.
Убил этого волка, - вот мы поэтому и пришли домой.
И слушай, бабушка, - потом он ей и говорит, - опять же он нам не кормилец, думали кормилец, а нет, наверно, он у нас жить не будет.
Иван Соснович это все слышит, что они говорят, хотя стоит не близко.
И вот они переспали ночь.
На другой день Иван Соснович и говорит:
- Отец, поди-ко в кузницу, да скуй мне топор, а я пойду вам дров порубить, у вас дров мало.
- Какой тебе,
Иван Соснович, надо топор?
- Да в пятьдесят пудов.
Старик пошел, конечно, в кузницу, в заказал кузнецам топор в пятьдесят пудов.
Кузнецы сказали:
- Мы, конечно, скуем, только пусть сам за ним придет, мы не можем его принести для твоего сына.
И начали они ковать.
Он приходит к сыну.
- Вот, сынок, сходи сам за топором, они уж куют, но никто принести его не может.
Иван Соснович сам пошел в кузницу.
Приходит в кузницу.
Кузнецы и говорят:
- Ну, бери топор, вот он лежит, мы его нести не можем.
Иван Соснович берет топор одной рукой и пошел домой.
Пришел он домой, к матери, к отцу, и говорит; - Ну, теперь пообедаем, а потом я пойду дров рубить.
Пообедали.
Иван Соснович пошел дров рубить.
Рубил он целый день.
Приходит вечером домой и говорит:
- Ну, отец, мало же сегодня я нарубил, только пятьдесят сажен, топор легкой.
Поди завтра, закажи в кузнице топор в сто пудов, а я пойду еще завтра дров рубить.
И старик пошел кряду же в кузницу и заказал топор в сто пудов.
И вот кузнецы, конечно, начали ковать.
Приходит Иван Соснович на другой день, берет топор, пообедал и пошел в лес.
Пошел в лес, порубил до вечера, пришел домой и говорит; - Ну, отец, нарубил-то я мало: только сто сажен, топор легкой.
Поди, закажи завтра в кузнице топор в полтораста пудов.
Старик кряду же пошел, заказал топор в полтораста пудов, и чтобы к утру был готов.
Кузнецы не смеют отказаться, и к утру опять сковали.
Утром стает со сна, пообедал, пошел в кузницу, а из кузницы прямо в лес.
Приходит в лес и рубит он целый день.
Вечером приходит и говорит:
- Ну, отец, сегодня я порядочно порубил: полтораста саженей да топор легкой, ну, уж теперь хватит вам на целый век.
Больше я тебя да кузнецей затруднять не буду.
И взял эти три топора и стащил в кузницу.
- Ну, делайте теперь, что хотите, с топорами.
И сам пришел опять обратно домой и говорит на следующий день отцу:
- Ну, отец, сходи еще в кузницу, пусть скуют кузнецы мне-ка палицу в триста пудов, такую, чтобы эта палица не гнулась и о камень не ломалась и чтобы через сутки была готова.
И старик пошел заказывать.
Сам боится.
- Хошь бы ты, однако, ушел, уж мне не кормилец.
И вот кузнецы, значит, и куют эту палицу.
Куют и куют, и куют; сутками сготовили, как попало, - тоже боятся, кака будет.
Приходит он в кузницу на второй день.
Приходит в кузницу, и говорят кузнецы:
- Ну, вот,
Иван Соснович, вот тебе палица, бери, а уж мы ее поднять не можем.
Вот когда он взял эту в руки палицу, нагнул только, она вся в дугу согнулась, и сказал:
- Если вы мне хорошо не сделаете, то вам плохо будет, я приду завтра к вам.
Так им пригрозил, что кузнецы сразу взялись за работу.
Вот он пережил опять сутки, приходит в кузницу, взял палицу в руки, не гнется, бросил о камень - сломалась.
- Ну, ребята, сделайте так, чтобы она и о камень не сломалась, а тогда я вам заплачу.
Вот уж на третий день приходит, берет эту палицу - не гнется.
Поднял кверху, бросил - чуть погнулась.
- Ну, ладно, ребята, уж больше я вас тревожить не буду.
Заплатил кузнецам уж какой уплаты они от роду не видали и пришел домой.
И вот он, значит, когда пришел домой, и говорит:
- Ну, отец, мать, пеките мне теперь подорожнички, а я пойду, куда меня голова несет, так что вы меня больше не увидаете.
- Ну, что же делать, поди, сынок.
На второй же день это все было готово.
Распростился с отцом, матерью, насыпал им денег.
- Вот, - говорит, - вам на старость, а дрова у вас есть, живите наздоровье.
И так в путь-дорогу.
И пошел.
Идет и идет со своей палицей.
Вдруг пришел он к двум дубам, и стоит между дубами старик.
Стоит и в руки тот и другой дуб берет, и поколачивает дуб о дуб.
Он увидал и заговорил:
- Здравствуй, богатырь Дубиня.
- Здравствуй, здравствуй, добрый человек.
Нет, не есть я богатырь Дубиня.
Вот Иван Соснович волка-медного лоба убил, вся земля дрожала, вот эю богатырь!
- Ну, дак вот я и есть Иван Соснович.
- Возьми меня, брат, с собой.
- А куда?
- Куда голова несет.
- Ну, пойдем.
И вот их стало двое.
И идут себе, пришли они к двум горам.
Стоит человек между горами и изредка поколачивает, гору о гору поднимает.
Вот он и заговорил:
- Здравствуй, богатырь Горыня.
- Здравствуй, здравствуй.
Не есть я богатырь Горыня, вот есть богатырь Иван Соснович, - волка-медного лбба убил, так вся земля дрожала, вот богатырь!
- Так я и есть Иван Соснович.
- Куда пошел?
Возьми меня с собой.
- Пойдем.
Вот пошли дальше.
Шли-шли, приходят они к реке.
Стоит богатырь, на усах людей перевозит.
Иван Соснович и заговорил:
- Здравствуй, богатырь Усыня.
- Здравствуйте.
Нет, не есть я богатырь Усыня.
Вот есть Иван Соснович, - волка-медного лоба убил, вот богатырь!
- Дак я и есть Иван Соснович.
- Возьмите меня с собой.
- Ну, пойдем.
А нам нужно попасть через реку.
- Ну, становитесь на ус по одному человеку, я вас перевезу.
И так всех перетащил через реку.
А потом растянул свой ус.
- Вы меня перетащите, и больше здесь перевозу не будет.
Так и сделали.
И пошли они по дороге вчетвером.
И шли, шли, шли они, конечно, так не близко место.
Вдруг увидали, стоит дом, кругом ограда, дом большой.
Зашли они в этот дом.
Зашли в этот дом, в доме никого нет.
Смотрят - столова, кухня, где приготовляют кушанья.
Иван Соснович и говорит:
- Вот что, ребята.
Во дворе есть волы, надо зарезать пять волов и сжарить.
Ну, кто сёдни будет за повара?
Останься ты,
Дубиня, приготовь нам обед, а мы потом придем.
Вот Дубиня сходил на двор, зарезал волов и варит.
Сварил, покушал немного, а сам все в окно поглядыват, что как долго товарищей не видать.
Все как будто чего-то боится.
Однажды взглянул в окно, смотрит - бежит старик, сам с ноготь, борода с локоть, и сам сорок возов за собой сена тащит.
Сейчас притащил, открывает двор, начал воды качать, волов выпускать и считать.
Считал, считал, пяти волов по счету нехватает.
- Э, - говорит, - кто тут у меня есть?
Не кормит, не поит, а моим интересом пользуется.
И побежал в избушку.
Прибежал в кухню, смотрит - сидит Дубиня.
Взял его за волосы, бил, бил, возил, возил, до того возил, что Дубиня ни с места.
Выбежал на улицу, сунул под угол.
Ну, пускай этот угол не гниет'.
И убежал.
Этот Дубиня лежал, лежал и опомнился.
Опомнился и начинает под углом шевелиться.
Вертелся, вертелся, да и вышел.
Пошел в кухню, смотрит - огонь погас под котлом.
Зажег огонь, сам повалился на кровать.
Вот приходят братья:
- Ну, что,
Дубиня, обед готов?
- Готов.
- Так вставай есть.
- Не хочу, угорел.
- Ну, не хочу, так не надо.
Вот сели они есть, суп выхлебали, мясо съели, им показалось мало.
Иван Соснович и говорит:
- Ну, вот,
Горыня, ты теперь оставайся, а Дубиня пойдет с нами.
Готовь обед и зарежь сёдни волов семь, чтоб нам хватило пообедать.
И ушли.
Вот, конечно, это Горыня приходит на двор, берет семь волов, зарезал, вымыл, поставил мясо и варит также.
Варит; уже покипело часа три-четыре, мясо стало поспевать.
Вынял кусок, поел в ожиданьи, а сам все смотрит в окно:
Скоро ли придут товарищи, уже совсем все готово'.
Однажды взглянул в окно, смотрит - бежит старик, сам с ноготь, борода с локоть, сорок возов за собой сена тащит.
Прибежал во двор, начал опять воды качать и быков считать.
Считал, считал, семи нехватает.
Нехватает семи, он и побежал.
Кто такой у меня здесь поселился, не поит, не кормит, чужим интересом пользуется'.
Прибежал в избу, и давай возить,
Горыню.
Бил, бил, смял; выбежал на улицу, сунул под угол.
Ну, пускай и другой не гниет'.
А сам под тем углом не смотрит.
Этот Горыня опять таким же путем вертелся там под углом, вертелся и вышел.
Побежал, скорее огня подложил и свалился на кровать.
Вот идут товарищи:
- Вставай,
Горыня, давай обедать!
- Не хочу, голова болит, угорел.
А этот Дубиня отвечает:
- Угарна же здесь изба есть.
Ну, сам не говорит, что то же с ним было, молчит.
Теперь они поели это мясо, им показалось мало.
Иван Соснович и говорит:
- Ну, вот что,
Усыня, ты сёдни останься, зарежь десять волов, чтобы нам поесть честь-честью, а мы пойдем.
И вот собрались все трое, ушли.
Усыня сейчас идет на двор, зарезал десять быков, поставил варить.
Вынял кусок, поел - хороша.
'а долго братьев нет', - все поглядыват в окно.
И смотрит из окна - бежит старик, сам с ноготь, борода с локоть, сорок возов за собой сена тащит.
Что такое?' Забежал во двор, начал быков считать, опять нехватает, теперь десяти уже.
Что такое у меня творится; каждый день завелось, что быки теряются.
Не поит, не кормит, а чужим интересом пользуется'.
Забежал в избу, хватил Усыню за усы и давай его таскать.
Усыня ничего не может с ним сделать.
Бил, бил, таскал, таскал, выбежал на улицу, сунул под угол.
Ну, пускай и третий угол не гниет'.
Усыня подумал:
Ну, наверно, такая же честь и братьям была, оттого, наверно, им и угар был'.
И начал также под углом шевелиться.
Вышел, пришел в избу, видит - все потухло.
Он зажег огонь, растопил и свалился на кровать: не может больше.
Вдруг слышит, что идут братья.
Вот спрашивает опять Иван Соснович:
- Ну, суп готов?
- Готов.
- Так вставай есть.
- Не могу, угорел очень, голова болит.
Ну, сели они есть.
Поели.
Иван Соснович и говорит:
- Ну, так вы все подьте, а я останусь, - что у вас за угар?
Вот они все собрались, пошли и говорят:
- Ну, да ладно, будет же и тебе такая честь,
Иван Соснович, какая нам была.
А Иван Соснович пошел на двор.
Пошел на двор и зарезал двенадцать волов.
Притащил, намыл, заставил и ходит по комнатам, песни поет.
Посмотрел, мясо готово.
Вытащил кусок, поел и опять поет.
Что-то долю братьев нету.
Что у них был за угар?
Никакого угару нет'.
И видит в окно - бежит старик, сам с ноготь, борода с локоть, сорок возов сена за - собой тащит.
Забежал во двор, начал воды качать, быков поить.
А он выходит, попеват песню.
Старик считал, считал, нехватает двенадцати.
Что такое?
Кто у меня поселился?
Не кормит, не поит, а моим интересом пользуется'.
Побежал в избу и давай возиться с Иваном Сосновичем.
Возились, возились, ничего с Иваном Сосновичем сделать не может.
Иван Соснович ему всю бороду оборвал, осталась только что одна голова.
Захватил в обей руки голову эту, взял молоток, гвозди и прибил к стенке, только голова вертится.
Вдруг слышит, идут братья.
А голову он затащил, прибил в другу избу, только дверь немного полая.
Приходят.
- Ну, садитесь, ребята, обед готов.
Они думают:
Что такое?' Сам садится с ним а есть, а дверь-то полая.
Вот они в щелку и видят - голова вертится.
- Смотрите, братья, угар-то наш!
Иван Соснович услыхал:
- Ну, что, ребята?
- Да мы говорим - вон старик, угар-то наш.
- Да вы что мне раньше не сказали?
- А мы потому не сказали, что кто из нас сильней будет.
Теперь видим, что ты всех сильнее.
А этот старик вертелся, вертелся, да со стены и сорвался и покатился по полу.
Они за ним вслед.
Иван Соснович за палицу да за ним, а он катился, катился, да в яму.
Они и не застали; укатился он в подземелье; им делать уж нечего.
Вот Иван Соснович теперь и говорит:
- Знаете что, братья, этот старик, он оправится да на нас пойдет войной.
Теперь нам нужно кому-нибудь спуститься да убить его там.
Ну, а яма была непомерной глубины.
Иван Соснович и говорит:
- Ну, теперь пойдем на двор, наделаем ремней, надь нам его убить, а то он на нас войной пойдет, не сделаться тогда нам будет.
Они пошли во двор, зарезали всех волов, которые оставши были.
Ремней нарезали и пришли к яме.
- Ну, кто пойдет?
Все отказались.
Иван Соснович:
- Ну, пойду я.
Только когда приду обратно, вы меня дожидайте.
- Ладно.
Вот его и спустили в яму.
Когда спустили его, там оккурат хватило этих ремней до земли до самой.
Он и пошел со своей палицей.
Вот шел, шел, шел, стоит домик.
Он и заходит в этот домик.
Заходит в этот домик и смотрит: сидит девушка красивая и шьет.
Как стёг стегнёт, так солдат выскочит, как другой раз стегнёт, так другой выскочит.
Он начал у нее спрашивать:
- Что, девушка, шьешь-кропаешь, на кого силу сгоняешь?
- А я сгоняю силу на Ивана Сосновича, так что Иван Соснович всю бороду у моего батюшка вытащил, еле он от него прибежал.
Так что нужно силу сгонять, а потом на него воевать пойдет.
- А брось-ко, девушка, швейку в печку, я ведь тебя замуж возьму, как обратно пойду.
Она и бросила: рада, что он сказал.
Он поотдохнул, поел у ней и пошел дальше.
Идет, идет и идет, так же приходит в домик.
Заходит в домик, так же сидит девушка, шьет, - еще красивее той.
Как стёг стегнёт, два солдата выскочат, еще стёг стегнёт - два выскочат.
- Что, девушка, шьешь-кропаешь, на кого силу сгоняешь?
- А сгоняю силу на Ивана Сосновича, так что он у моего батюшка всю бороду вытащил, еле домой он прибежал.
Так что надо силу сгонять, а потом пойдет воевать на него.
- А он сейчас где?
- А он еще далёко.
Там есть третья девушка, он у нее.
- Брось, девушка, швейку в печку, я тебя замуж возьму, как домой пойду.
Вот она и бросила швейку.
Он у нее отдохнул и дальше пошел.
Вот он дальше пошел, приходит он уж к третьей девушке.
Так же в избе сидит и шьет.
Как стёг стегнёт, так три солдата выскочат, как другой стегнёт, так опять три.
- Что, девушка, шьешь-кропаешь, на кого силу сгоняешь?
- А сгоняю силу на Ивана Сосновича.
Он и говорит:
- Слушай, девица, брось-ко швейку в печку, а я тебя замуж возьму.
Она его послушала, сама накрыла стол и стала его кормить.
Ну, эта была всех красивее.
Он и стал говорить:
- Ведь я иду его убивать, этого вашего дедушка.
- Ой,
Иван Соснович, тебе его не убить, хотя он и кругом утереблённой; ты у него всю бороду выдрал.
Он лежит сейчас в баине раненой, а мы в это время силу приготовляем, он нас заставил.
Но сейчас тебе его не убить.
- А как?
- Иначе тебе его не убить, как если я тебя не научу.
- Ну, так говори, прекрасная девица, научи.
Если я не убью его, то и мне не выйти отсюда и не вывести вас.
- И вот как он сейчас лежит в баине, тут на берегу.
Правда, ты сейчас к нему не ходи, а иди прямо к нему в сад.
И в саду есть небольшая комнатка, а в этой комнатке есть шкапик.
Открой дверь, и там стоят две бутылочки на правой руке и две на левой.
На правой руке стоят две бутылочки с живой водой, а на левой руке две бутылочки с мертвой.
И вот возьми мертвую воду, переставь, где жива стояла, а живую - где мертвая стояла.
И живой воды попей немного; много не пей.
Когда попьешь, тогда выйди к баине, он лежит на полку, он не такой теперь, как ты видел, он такой большой старик лежит на полку, что ты устрашишься.
И чем ты его будешь бить?
Есть ли у тебя что за собой?
- У меня есть палица в триста пудов.
- Ну, вот и бей его, хотя с первого разу ты его и не разбудишь.
И вот со второго и третьего разу он встанет и скажет:
А,
Иван Соснович, ты здесь, пришел.
Я здесь с тобой разделаюсь'.
Засвищет на подмогу себе двуглавого змея.
И змей выскочит и побежит к этой избушке.
Ему нужно будет попить живой воды для укрепленья силы, а попьет мертвой - и околеет.
Вот к чему я велела тебе их переменить.
А тогда уж делай с ним, что хочешь.
Он будет свистать войско, а у нас уж войска не будет, и тогда ты можешь его легко убить.
А теперь ты поди.
Вот Иван Соснович, конечно, это все выслушал и пошел.
Пошел кряду в сад.
И зашел в комнату.
Видит шкапик; открывает, смотрит - на той и на другой стороне по две бутылочки.
Вот он живую воду переложил, где мертвая была, а мертвую переложил, где живая была.
Напился живой воды и пошел прочь.
Спустился в баину, открыл дверь, смотрит - старик лежит и такой большенской, что прямо страшно, и подошел к нему.
Подошел к нему и сейчас ударил его палицей.
Старик сбоку набок повернулся, ничего ему не сказал.
Он ударил его второй раз, еще покрепче.
Старик еще повернулся и ничего не сказал.
Вот уж он так ударил третий раз сильно, что сразмаху выскочил потолок.
Старик скочил.
- А,
Иван Соснович, ты ко мне пришел?
Ну, теперь ты мой.
Пойдем-ко на волю, - и начал свистать.
Засвистал, змей поднялся, бросился в эту комнату, попил мертвой воды, вместо живой, и околел.
Нет никого, ни войска, ни змея.
Старик и заговорил:
- Ну, черти, обманули.
Ну, да ладно, я еще тебе живой в руки не сдамся, сначала повожусь, а потом ты меня убьешь.
Вот, конечно, хотел старик возиться, но Иван Соснович ударил палицей по голове, старик и упал на землю.
Ударил второй раз и размозжил его всего, осталось от него мокро Ну, потом пошел к девице.
- Ну, вот, девица, я теперь убил этого старика.
- Ну, убил,
Иван Соснович, теперь пойдем, я согласна с тобой итти.
И вот они собрались, она ему дает перстенек и говорит:
- Ну,
Иван Соснович, этот перстенек храни, пока мы не придем в царство.
Она была царская дочь.
И она и говорит:
- Ну, а других, как же, возьмешь, что ли?
- Как же, надо взять.
Нас есть еще там три брата, они дожидают нас.
Вот он приходит к другой и говорит:
- Ну, прекрасная королевна, пойдем.
Та оделась, и пошли.
И тая ему ничего не дает.
И так к третьей пришли.
Приходят к третьей, он тоже сказал:
- Ну, одевайся, девица, я всех вас выведу, коли вы сослужили мне службу, представлю всех я вас на Русь.
Когда они пошли, девицы и говорят:
- Я - царская дочь; я - королевская; я - княжеская.
Он и говорит:
- Ну, я отдаю вас за братьев, а эту за себя возьму, а одному не достанется.
И вот они приходят к этой яме, где был ремень.
Вот и начинает его трясти, и говорит:
- Ну, давайте, поочередно ставайте, а в последних я.
Вас они выздынут.
И вот они начали здымать.
Первую княжеску дочерь.
Они и говорят:
- Ах, какая девушка хороша.
Вторую выздынули:
- Хорошо, коли бы третью достать.
Он и говорит:
- Ну, царевна, давай, теперь ты подымайся.
Она и говорит:
- Слушай,
Иван Соснович, ты сначала выстань сам, а потом подымешь меня, а то они тебя оставят в яме.
- Ну, что ты, разве они меня оставят?
- Ну, смотри, спомнишь меня.
Их трое и нас трое, а ты смотри, сам останешься.
Слушай ты меня, выстанешь, а то пропадут все твои труды: ты убил змея, я тебе не достанусь, останешься ты в яме навеки.
- Нет, они меня выздынут.
- Ну, смотри.
И так он все-таки положил ее.
- Ну, ставай, прекрасная царевна, подымайся.
И когда они вытащили третью, и говорят:
- Ну, вот, нам теперь всем по одной, есть ли у него еще какая?
Если нет, то мы, пожалуй, его и не потянем, - спрашивают у девиц.
Те говорят:
- Мы не знаем.
А Усыня и говорит:
- Нет, тянуть его все-таки надо.
Спустили ремень и стали тянуть.
А Дубиня и говорит:
- Нет, я буду неженат.
Взял ремень, срезал, он и полетел обратно туда.
Когда он полетел в яму, то царевна, конечно, им ничего не сказала, а сама подумала:
Говорила я ему, а теперь все его труды пропали'.
И так взяли они этих трех красавиц и пошли в город.
А про этих красавиц знал Кощей Бессмертный.
И как узнал, что они пришли до царства, налетел на царство, отобрал этих красавиц, молодцов двоих убил, а третьего ранил.
И сам с красавицами улетел.
А это царство все окаменело.
Пока этих оставим, теперь за Ивана Сосновича возьмемся.
Ну, вот, когда этот Иван Соснович пал на землю, пролежал пол-суток без памяти, потом очнулся.
Ну, где я, чорт возьми?
Не послушал прекрасной царевны, вот опять в яме.
Вот они что со мной сделали, братья.
Ну, ладно'.
И пошел обратно в подземелье.
Потом приходит он к этой избушке.
Ну, что, нет никого, посидел, поел и дальше идет.
Пришел уже в третью, ему захотелось спать.
Поспал, поел, пошел на эту площадь, где убил старика.
Потом пошел в сад.
Глядит, около этого домика свалился змей, лежит.
Ну, что, нет никого.
Дальше пошел в чисто поле.
Приходит в поле, смотрит - стоит большая сосна, и видит - стадо волов ходит само собой, без пастуха.
Большое стадо.
Вот он пришел к этой большой сосны и сел, и слышит на сосны кричат орловые дети:
- Ох, спаси нас, молодец!
- Как я вас спасу, чего вам нужно?
- Да мы голодные, мать улетела на Русь, долго нет, а мы голодные, подняться не можем.
- Так вы что, есть хочите?
- Да, есть.
Он схватил вола, притащил, розорвал на мелкие части и дал им.
- Ну, спасибо,
Иван Соснович, а Мать прилетит, она уж тебе отомстит, сделает, что тебе нужно.
Только ухоронись, когда прилетит, чтобы она тебя самого не сглонула, она ведь большая.
Вот он стоит.
Стоял, стоял, стоял, видит - летит какая-то сильная гора.
Это птица.
Дети и закричали:
- Смотри,
Иван Соснович, это мать летит.
Ухоронись за дерево, чтобы она тебя не видала.
И вот он ухитился за дуб, она и прилетает.
Вот они начали плакать, говорить:
- Вот ты бросила нас, мы чуть не умерли.
Вот кабы не добрый человек, мы бы и умерли.
Да как он спас, накормил нас, мы и живые.
- Ну, а где этот человек, кто он есть?
- А этот человек Иван Соснович, остался здесь в подземелье.
Вот она и начинает ему говорить:
- Здорово,
Иван Соснович.
Ну, так что тебе надь за то, что ты моих детей покормил?
- Да мне ничего такого не надь, сослужи мне-ка службу, если можешь.
- Ну, каку тебе,
Иван Соснович, надо службу сослужить?
- Вот вынеси меня на Русь отсюда, больше мне ничего и не надо.
- Да на Русь,
Иван Соснович, лететь далёко, надо большие запасы иметь.
А ведь ты,
Иван Соснович, не легкой, тебя тащить, так надо большой запас иметь.
- Ну, я уж не знаю, какой надь запас, скажи.
- Прежде всего нужно убить сорок волов мне-ка на дорогу.
И как полетим, ты мне кидай по полу-вола в рот.
И потом нужно сорок ведер воды.
Как пол-вола бросишь, съем, и так ведро воды.
А теперь, ты убил нашего старика здесь?
- Убил.
- Вот, сходи в сгонный домик и принеси живой воды, мне даешь немного и себе возьми с собой.
Это все собери, притащи, а уж я буду готова, сослужу тебе службу, как ты спас моих детей.
Он пошел в это стадо, зарезал сорок голов, притащил мясо и пошел в сад.
Взял живой воды пузырек с собой и приходи к ней обратно.
Она спустилась с этой лесины с большой, и он все привязал ей к крыльям.
Сел он, они и полетели.
Вот летят, летят, она оглянется, - он ей пол-вола да ведро воды.
Летят, летят, а нужно было пролететь через три моря.
И вот он так летел, все кидал.
Второе море перелетели, вот уж на третье вылетели, у него уж волов стало мало, всего десяток, а лететь надо целое море.
Он стал ей поменьше кидать куски.
Когда он стал поменьше кидать куски, она стала чаще оборачиваться и садиться стала книзу.
Вот стал берег виднеться, а у него уж осталось только полвола, она и говорит:
- Ну, я есть хочу, а то я тебя брошу.
Он дал ей последнего пол-вола и немножко живой воды.
Она и приободрилась.
Ну, подлетел он немного, и говорит орлица:
- Есть хочу.
А ему бросить больше нечего.
Она и говорит:
- Ну,
Иван Соснович, вырезай хоть икры из ног, да бросай мне, а то нам не долететь.
Он, ничо не говоря, икру вырезал, да потом и другую, бросил ей.
Так они добрались до берега.
Когда перебрались через, стала она на землю, а он стать на ноги не может и говорит:
- Ну, куда я теперь пойду, как стать на ноги не могу, слушай, орлица.
Тогда она и говорит:
- Ну, ладно,
Иван Соснович, коли ты не пожалел уж икр своих, я тебе их обратно вытошню.
Вот она и выкашлянула.
- Ну, а теперь ты их ставь обратно, да смажь живой водой, будешь здоров.
Он вставил, смазал и встал.
- Ну, а теперь остальную воду дай мне напиться, а то я не долечу.
Ведь мне тебя надо было тащить да твою палицу триста пудов.
Тебе вода больше не понадобится, хотя ты еще много горя примешь дорогой.
И так распростился Иван Соснович с птицей, она выпила воду и полетела вперед.
И вот он идет, идет и идет, смотрит - лежит рать убита.
Идет он по этой рати и увидал Горыню убитого.
Посмотрел он на него и пошел дальше.
Дальше пошел, идет, смотрит - вторая рать лежит убитая.
И вот подошел, и видит: лежит Дубиня и тоже убитой.
И он идет дальше.
И видит: невдалеке виднеется палище какое-то, и тоже лежит рать убитая.
Ну, все оно было спалено.
Пришел к третьей рати, видит - сидит Усыня на кусту, ноги и руки отрублены и весь израненной, но только живой.
Вот он к нему и подошел.
Увидал его, и стал спрашивать:
- Ну, здравствуй, богатырь Усыня.
- Здравствуй, здравствуй,
Иван Соснович, как ты сюда попал?
- Да как попал!
А где же твои братья?
- Братья мои все убитые, и я в таком же положении.
- Ну, дак где эти красные девицы, которых я достал из подземелья.
Скажи, почему вы меня оставили в подземелье, бросили, обратно не вытянули?
- Да слушай,
Иван Соснович, я тут не виноват, я-то просил братьев, что давай вытянем, а Дубиня как раз резал ремни, боялся, что ему не достанется невеста.
И, конечно, нам никому-то не досталось.
- А где они теперь есть?
- А их унес Кощей Бессмертный, а царство все окаменело.
Он убил наши все три рати, прижгал, забрал этих девушек и улетел, и не знаю, где он есть.
- Ну,
Усыня, я бы тебе уж не помнил бы зла, ну, а как у меня нет тех средствов, чтобы тебя поправить, уж извини, я тебя убью, чтобы тебе не мучиться.
Теперь Иван Соснович пошел опять вперед.
Вдруг видит - идут два человека с копорулями.
Он подошел к ним и спрашивает:
- Куда отправились, молодцы?
- Пошли узнавать к высоким горам, где Кощея Бессмертного смерть, иначе нам не убить его, пошли разыскивать, так что он погубил наше все царство.
- Ну, так возьмите меня в товарищи.
Я вам помогу, он мне нужен.
Ну, они пошли дальше.
Вот встречаются им - идут два человека с лопатами, тоже по этому делу.
Собирается компания цела.
- Вы куда? - он спрашивает.
- Мы идем к высоким горам узнать, где Кощея Бессмертного смерть.
Надо стать-доставать.
- Возьмите нас.
- Пойдемте.
Идут дальше.
Теперь идут, смотрят, идут два бурщика, и третий человек несет сумочку - взрывчато вещество.
И он спрашивает их:
- Куда отправились, молодцы?
- К таким-то, таким горам, надо во что бы ни стало убить Кощея Бессмертного.
- Ну, давайте вместе.
И пошли.
Вот они приходят к такой высокой горе, что прямо голову заломить.
Этот последний, который был с сумочкой, и говорит:
- Вот, ребята, эту всю гору надо разобрать, а там ящичек, в нем смерть Кощея Бессмертного.
И этот ящичек надо еще разбить, а там яичко, его надо раздавить.
Ну, у нас силы наверно ни у кого нехватит.
- Так вот, вы, молодцы, рвите, разрывайте гору, а уж Этот ящичек я разобью, и вам буду тоже и сейчас помогать.
Все принялись дружно за работу.
Вот эти бурщики принялись за свою работу: бурить; срывальщик - отрывал; копорульщики своими копорулями работали; лопатники лопатами сгребали, а Иван Соснович большие камни руками отрывал.
И в три дня они эту всю гору разобрали.
И вот добрались до той подошвы, где лежал этот ящичек.
Ну, ящичек не мог стоять на одном месте: так и вертелся с боку набок, когда освободился из-под горы.
Тогда и говорит бурщик:
- Ну, ребята, кто из нас может теперь этот ящичек раздавить, не теряйте времени.
Если налетит Кощей Бессмертный, узнал ведь, то, как схватит этот ящичек, нам его и не убить будет, он ведь силен.
Иван Соснович вытаскивает свою палицу и так размахнул, что ящичек лопнул, и гром пошел по всем лесам.
И осталось на этом месте одно мокро.
Теперь говорит взрывщик:
- Ну, теперь пойдем к Кощею Бессмертному, хотя его нету, он где-то летает.
А мы пойдем к нему и возьмем этих девиц, которых он забрал.
Хотя это твое дело,
Иван Соснович, ты все это сделал, ты будешь у нас за старшого, хотя и мы помогли отчасти.
Так они пошли.
Он шел наперед.
Вот и приходят они к Кощею Бессмертному в жилище.
Иван Соснович пошел разыскивать этих девиц, а они остались смотреть помещенья.
И чего-чего они только там не видали!
Долго Иван Соснович ходил по темному замку, ничего он не видит.
Наконец, видит дверь, зашел туда, а там еще хрустальная дверь, и там сидят эти три девушки.
А у них играют гусли-самогудки.
Когда он пришел только, сразу они его узнали:
- Ох,
Иван Соснович, как ты пришел, ведь Кощей Бессмертный тебя убьет.
- Нет, не печалуйтесь, красные девицы.
Его нет, и я вас пришел спасти последний раз.
И пришел я оттуда, где меня оставили братья, и видел я их убитых всех.
- Ну, а теперь,
Иван Соснович, забирай гусли-самогудки, потому что весь наш город окаменелой.
И когда придем туда, заиграй в гусли-самогудки, и весь народ оживет.
У нас будет житье, и я выйду за тебя.
А с остальными красавицами, воля твоя, хошь за кого хошь отдавай, хошь отпускай.
И вот он берет гусли-самогудки и пошел оттуда.
И видит - братья роются в золоте и нагребают себе денег.
Он и говорит:
- Ну, берите себе, только сколько вам надо, а мне не надо, я и так буду не бедный.
Вышли они все вместе оттуда, из Кощеева жилища, и подходят к городу, который был окаменелой.
Заиграл Иван Соснович в гусли, и весь народ очнулся; все было по-старому, и они сразу зашли в царский дворец с этыма девицами, где сидел царь на своем троне.
Когда она пришла в царство свое, подошла к отцу, и говорит:
- Ну, отец, смотри на моего спасителя, он меня первый раз достал из подземелья, ну, его братья там оставили, а уж теперь он достал от Кощея Бессмертною.
Тогда сказал этот царь:
- Ну, ладно, дочь, коли так, достал он тебя второй раз, то он порядочно истерпел.
Сейчас пошел у них пир, играться свадьба.
Тогда Иван Соснович все это обсказал, что с ним случилось, как он родился, с конца и до конца.
После этого царь поставил его наследником, а после смерти своей оставил ему престол.
И стали жить да быть до глубокой старости со своей царевной.
