Во время истребления народа

Во время истребления народа,

Которому прощенья не дано,

Всегда стояла ясная погода —

По крайней мере, судя по кино.

Под нищим беглецом-переселенцем

Горит асфальт, вздувая пузыри.

Как выговорить «солнечный Освенцим

И Бухенвальд»? Да так и говори.

Как много солнца было в сорок третьем!

На каждый плац смотрело, в каждый ров.

Затем, чтоб напоследок поглядеть им

На этот мир, на лучший из миров?

Или затем, чтоб четче вышел снимок,

Чтоб силуэт не смазался ничей

И не осталось тусклых невидимок

Ни между жертв, ни между палачей?

Смотри, смотри! Чтоб резче были тени,

Я ставлю свет железною рукой,

И грань размыть меж этими и теми

Не сможет миротворец никакой.

Или затем, чтоб будущий теолог,

Берясь за обожженные края

И встраивая глянцевый осколок

В единую картину бытия,

О выборе твердя и о свободе,

Которой все мы будем спасены, —

Вперед не смел навязывать природе

Ни правоты, ни воли, ни вины?