ОЭМандельштаму

1.

Живой поэт всегда забава

Потенциальной смуты гражданин,

Не зря у рта сквозит печаль усмешки,

И не причесан, в ветоши штанин.

По зыбким дням своим идет, как в морге,

Всех убиенных: видит наяву,

И видит, как палач в немом восторге

Стихи его глотает, как халву.

Он с книгой, пышно изданной в Нью-Йорке,

Придет к поэту вместе повздыхать,

И просидит с ним до вечерней зорьки,

Смакуя заграничную печать.

Ах, Мандельштам, такое ли вам снилось,

Чтоб неустанно, как безмолвный грач,

Отдавшись страсти собственной на милость,

Читал Вас уважающий палач.

И мертвого ценя вдвойне за слово,

Он здесь вас постарается издать,

Но не дай Бог воскреснуть Вам — живого

Российская не выдержит печать.

Мы будем жить, глотками отпивая,

Твое вино, моя земля сырая,

Пока в безвременьи не выискался вождь,

И дождь доносов не взрастил былую мощь

И пыль земли родной пока еще живая.

Что рассказал бы Осип Мандельштам,

Когда вино бы распечатал сам

И сел бы к нам с воронежской тетрадкой,

Какою осенил бы нас разгадкой,

И что позволил бы сказать устам?

Бог миловал нас. Жить или не жить,

Сырую землю по глоточку пить,

К ней привыкать, по ней ходить учиться,

Покамест волк и сытая волчица

Не взвыли: «Гадов бить!»

И жирный ус в земле не начал шевелиться.

3.

Добавить к поэзии русской что-либо

Почти не возможно,

Будь мрачною глыбой, будь солнечной глыбой,

Усилье — ничтожно.

В тем ты прекрасней, однажды дерзнувший

На строки иные

Безумец и узник, в безвестьи почивший

Под небом России.

1976