Из цикла «Истории нашего леса»
СКАЗ О СОВЕ
Андрей Смирнов
Большое Дуло однажды на охоте нашёл Сову.
Бродя, как обычно, с ружьём по своим любимым местам, которые обожал в любую погоду, время года и суток, он внезапно услышал вороний гвалт. Вороньё было его любимым объектом охоты, и пройти мимо, естественно, он не смог.
О, вороны! Хитрые и умные существа, охота на которых приносила не только охотничье, но и интеллектуальное удовольствие. Насколько они умны, хитры, изворотливы! Охота на них не терпит шаблонного подхода.
Дуло перерыл кучу орнитологической литературы, высмотрел в небе десятки километров вороньих трасс. Он научился отличать их друг от друга, так же как и они его от других людей. Конечно, воронам решительно не нравилось, когда на них охотились. Летят, бывало, себе домой после кормёжки на городской свалке - довольные, ужратые, перекаркиваются друг с другом. Наверное обсуждают, как проведут вечер в гнездах.
И вдруг! Бум-бум-бум! Шмяк-шмяк-шмяк... Роняя перья, несколько из них падают камнем на землю. Остальные, истошно возопив, удирают, неся в клювах ужасные вести о гибели своих сородичей.
Вороны быстро научились его узнавать, облетая за сотни метров. Большое Дуло менял одежду, прятал ружьё в чехлы или, подобно снайперу, обматывал его тряпками. Но это не помогало, его всё равно узнавали.
Вороны стали менять свои небесные маршруты, он, старательно маскируясь, выслеживал их с помощью оптики, устраивая засады. Птицы продолжали нести потери, поэтому начали мстить Дулу. Пару раз «каркуши» так уделали своим термоядерным помётом лобовое стекло его машины, что он еле отмыл его на автомойке с использованием жутко дорогих средств.
Дуло стал прятать машину под деревьями в разных местах, съезжая с дороги и маскируя ее кустами и ветками. Вороны, продолжая нести потери, тоже совершенствовали методы его обнаружения. Пришлось купить дорогое итальянское ружье-полуавтомат с кучей хитроумных оптических приспособлений, таскать с собой турельную установку собственной конструкции. Теперь-то уж он никак не мог пройти мимо вороньего базара, предвкушая хорошую охоту.
Так и сейчас, заметив вороний «сход», Большое Дуло, умело маскируясь, достаточно близко к ним подобрался. И вдруг он увидел какую-то крупную птицу, сидящую невысоко на дереве. Вокруг, хрипло каркая, агрессивно кружилась целая стая атакующих ее ворон.
Бедная птица отбивалась, перепрыгивая с ветки на ветку, но не улетала. «Сова. Раненая, - определил Дуло. - Ах вы, дряни, ну, подождите!»
Он прицелился в стаю, стараясь не попасть в Сову. «Бах, бах, бах!» - застучал итальянский полуавтомат.
Нет, не так. «Бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах!» Bravissimo, evviva! Вороны, крича от ужаса, теряя перья, хаотично колотясь своими тушками об ветки деревьев, бросились наутёк. Несколько из них остались сиротливо лежать на земле.
«Полный разгром!» - похвалил он себя, подходя к оглушенной ошарашенной птице. Она была большой, светло-серой, ушастой и глазастой. Только одно крыло было как-то неестественно выгнуто. «Перелом или ранение, - подумал он. – Пропадет ведь здесь совсем...»
Он никогда не видел сову так близко. Охотничьи тропы не баловали его встречами с таким глазастым, тихим, молчаливым и грозным хищником.
«Дай-ка возьму с собой, вылечу и отпущу потом.» - подумал Дуло. Он сложил ружьё в рюкзак, надел на голову капюшон ветровки, замотал руки тряпками, чтобы не пострадать от клюва и когтей хищной птицы. Сова, как ни странно, позволила взять себя в руки, даже сама перепрыгнула к нему на плечо, цепко, но деликатно ухватив его острыми сильными когтями.
В ветклинике птицу осмотрели, сделали рентген, наложили шину. Большое Дуло привёз её в свою квартиру, она деловито походила по полу, попрыгала по столам и, наконец нашла себе место на шкафу.
Так они и стали жить. Дуло был в разводе с очередной женой, днями пропадал на работе или в лесу. Вечером возвращался, раздобыв где-нибудь свежих мышей или крыс. Пришлось освоить новую охоту, чтобы прокормить лесную гостью. Если грызуны не попадались, он кормил её мелко нарезанными кусочками сурчатины, бобрятины или просто свинины.
Они быстро привязались друг к другу. Сова, заслышав знакомые шаги за дверью, шагала к нему, забавно переваливаясь на коротких лапках и вращая головой. Дуло брал её на руки и, нежно прижимая к груди, всматривался в её круглые желтые глаза,.
– У-ху, у-ху, у-ху, - говорил он ей.
– У-ху, у-ху, у-ху, - отзывалась она.
Большое Дуло готовил ужин себе и ей, Сова вспархивала на стол, и они ужинали. У птицы была своя персональная тарелка, как у человека, и кушала она аккуратно, как человек. Только вместо вилки пользовалась когтями.
Если не смотреть в тарелку на изрезанных, изорванных окровавленных мышей, то всё выглядело очень даже мило, по-домашнему. Впрочем Большое Дуло не страдал брезгливостью: жизнь в лесу закалила его во всех отношениях. Он разговаривал с ней, рассказывал всякие случаи из своей трудовой, семейной и охотничьей жизни. Сова оказалась внимательным собеседником.
Иногда он ночевал у какой-нибудь женщины, оставляя Сову в одиночестве. Встретив его на следующий день, она расхаживала на своих пушистых лапках по комнате взад-вперёд совсем как взволнованный чем-то человек. Её жёлтые глаза смотрели с укором.
А однажды до полусмерти испугала очередную подругу, которую Дуло привел к себе ночевать. Только он успел снять с неё кофточку и положить ей руки на грудь, как Сова, то того мирно крутившая головой на шкафу, пришла в негодование. Она начала хлопать крыльями, летать по комнате, щёлкать клювом и злобно шипеть: «Ухуу, ухуу, ухуу»!
Подруга не выдержала натиска конкурентки и спешно ретировалась. После ее бегства Сова быстро успокоилась. Ошарашенный Большое Дуло хлопнул пару стопок коньяка, обдумывая случившееся.
– Молодец! – похвалил он её. – Ты права: у этой подруги скверный склочный характер, мне было бы трудно с ней ужиться. Давай-ка я буду с тобой проводить кастинг своих подруг!
Сова ничего не ответила, только взглянула на него как-то по-особому.
Иногда Дуло гулял по бульвару с Совой на плече. Все попадавшиеся им навстречу собаки начинали истошно лаять, люди приставали с различными дурацкими вопросами. Поэтому они стали гулять ночью. Сова на прогулках волновалась, перепрыгивала с плеча на плечо, а то и на голову.
Наконец птичье плечо выздоровело, сняли гипс. Большое Дуло решил отпустить её домой, в лес. Лунной звёздной ночью он взял её на руки, вышел на балкон и подбросил в воздух. Сова, взмахнув крылами, взлетела, бесшумно сделала круг и вернулась, сев на перила балкона.
– Лети домой, Совунья! - она ходила по ограждению балкона, глядя то на него, то на полную луну. В её глазах, казалось, стояли слёзы. - Лети, милая, лети! Мне было хорошо с тобой, но тебе пора в свой лес.
Он уговаривал её, гладил голову, почёсывал за ушками, прижимал к груди. Но она не улетала. Спустя час, Дуло сдался и впустил ее обратно. Поутру он пошёл на работу, крепко задумавшись.
Каждую ночь он выпускал её полетать в надежде, что она больше не вернётся. Сова улетала, но под утро всегда возвращалась. Вскоре он смирился с этим, прекратив попытки избавиться от неё.
И вдруг она стала каждую ночь приносить ему добычу – сперва упитанных грызунов, потом то рябчика, то уточку, то дикого голубя. Иногда ей удавалось поймать тетерева. Дуло мастерски готовил дичь, и они вечерами устраивали шикарные трапезы. Он доставал бутылку коньяка, расставлял по столу светодиодные свечи (открытого огня она побаивалась).
Сове не нравилось, когда Большое Дуло много пил. Она научилась своим изогнутым клювом ловко переворачивать рюмку. Смеясь и дивясь, он был вынужден с ней соглашаться. И чтобы не ссориться, бухать уходил к друзьям.
Но иногда Сова не улетала, садилась на спинку дивана и смотрела-смотрела на него спящего. Потом спускалась на лапах, усаживаясь ему на ноги, а то и на грудь. Дуло просыпался и ворчал:
– Ну-ка, брысь! Я что тебе, Гарри Поттер?
Каждый день их тянуло друг к другу все больше. Он стал расчёсывать ей перышки специально купленной расчёсочкой, повязал на лапки несколько разноцветных тесёмочек для красоты. Гладил за ушками - ей это нравилось, и в знак благодарности она слегка покусывала ему мочку уха. Когда же Большое Дуло слишком долго торчал ночью перед монитором компьютера, Сова запрыгивала на спинку стула и, наваливаясь на него всем своим крепким тельцем, будто прогоняла спать.
* * *
Однажды серым осенним вечером им обоим было особенно тоскливо. Дуло сидел на диване, потягивая коньяк, как вдруг, заволновавшись, Сова запрыгнула ему на колени и заглянула своими огромными жёлтыми глазами, на дне которых застыла печаль, в его глаза.
– Ты плачешь, Совунья? - спросил он и почесал у неё за ушками. - Не грусти, милая, не грусти!
Только от этих слов на него самого навалилась зелёная грусть-тоска. И вдруг она обхватила его своими сильными крыльями и прижалась, словно почувствовав его переживания. Словно жар обрушился из глубин её перистого тельца. Дулу закружило голову, давно неиспытываемые волнительные чувства заставили его грудь часто-часто вздыматься и опускаться. Большие грустные глаза Совы оказались перед ним, и вдруг, сам того не осознавая, он принялся страстно целовать её глаза, клюв, пушистый лоб…
Неожиданно что-то ослепительно-яркое и громкое полыхнуло в его руках, ослепляя и оглушая до звона в ушах. Что-то тяжёлое, горячее и нестрашное ударило в грудь.
Дуло открыл глаза, когда звон в ушах прошёл.
О, боже! В его объятьях на коленях сидела теплая, красивая, чем-то волнующе пахнущая, совершенно обнажённая женщина с приятной фигурой, золотыми волосами и любимым размером груди.
С криком ужаса он вскочил с дивана, уронив незнакомку на пол.
– Не пугайся, Андрюшенька, это я - Василиса Прекрасная! Меня заколдовала злая Баба-Яга, превратив в птицу сову.
– Какая, к чёрту, Баба-Яга?! Какая Василиса Прекрасная?! - его била дрожь.
– Какая в сказках бывает.
– Какие сказки?! – вновь истерично выкрикнул он.
– Обычные, русские народные. Потрогай меня, я живая! - она взяла его руку и положила себе на грудь. Грудь была упругой, тёплой, с торчащим розовым соблазнительным сосочком и пятнышками вокруг него.
В отчаянном прыжке к двери Дуло оттолкнул её в сторону, но, не рассчитав траекторию и собственные силы, поскользнулся, упал, ударился затылком об пол и потерял сознание...
Очнулся он на своём диванчике. Голова была замотана мокрым полотенцем, рядом стояла красивая нагая женщина, обёрнутая вокруг талии другим полотенцем. Она вливала в его рот живительные капли коньяка прямо из бутылки.
– Выпей-выпей, и всё пройдёт, - философски сказала она.
– Ну как же так! - взмолился Большое Дуло. - Ты же была Совой!
– Да, я была совой, и жизнь моя была ужасной и трагичной, пока ты меня не поцеловал.
Василиса стала сбивчиво рассказывать о своей нелёгкой судьбе, о выпавших на её долю испытаниях, о своём Тридевятом царстве, о любимом батюшке Велеславе-царе. Как была она самой красивой девушкой не только в семье, но и во всём царстве, как заглядывались на неё видные и благородные женихи, как завидовали её красоте и уму родные сестрички. Как подговорили они злую и безобразную Бабу-Ягу напустить на неё порчу, чтобы вместо неё самим стать самыми красивыми и умными. Как превратила Баба-Яга её в сову и и отправила в далёкое чужое время доживать век в птичьем обличьи. И как он спас её от злых ворон, приютил и вылечил, расколдовал своими поцелуями, вновь превратив в девушку.
– Ну, дела! - почесал ударенный затылок Большое Дуло, допивая остатки коньяка прямо из бутылки. - А где же твоё платье?
– Колдовство не действует на одежду, платье осталось в Тридевятом Царстве. Мой бедный батюшка, наверное, подумал, что я пошла купаться и утонула.
– Тебя нужно одеть!
И тут до него дошло, что ей нужна не только одежда. Ей нужен паспорт, страховой полис, СНИЛС, регистрация по месту жительства. Без них она в положении ещё более худшем, чем бездомная птица. Покопавшись в шкафу, Дуло нашёл в своих вещах приличные шорты и футболку.
– Вот. А пока давай спать, утром будем думать, что делать.
Он постелил Василисе на диване, а сам лёг, завернувшись в свой любимый пуховый спальник, на пол в углу.
Но сон не шёл, несмотря на нервное истощение и выпитый алкоголь. Большое Дуло не спал, ворочался. Как только он закрывал глаза, появлялось видение её прекрасного тела с завлекающими изгибами выпуклостей и вогнутостей, распушённых золотых длинных волос, чувственных губок. И это наваждение никак не проходило, несмотря на все попытки Дула забыться сном. Стало невыносимо.
Не спала, ворочаясь, и она. Он вылез из спальника и тихо пополз к дивану.
– Сова! - шёпотом позвал он её.
– Я здесь, я не сплю. – отозвалась она.
Их лица оказались друг напротив друга, глаза у обоих светились, в них играли отблески уличных огней. Теперь в них не было ни грусти, ни слёз, они были полны неги и страсти.
С бешеными поцелуями Дуло накинулся на её губы, щеки, глаза. Василиса отвечала ему своими, не менее страстными и горячими. Он ощущал её каждой частичкой своего тела, окунался с головой в длинные волосы, целовал упругие грудки с розовыми сосочками, чувствуя её дрожь, дразнил языком ложбинку животика, тёрся колючей щетиной о выпуклый лобок, заросший золотистыми волосиками.
– О, таинственный, поросший сказочным леском холмик, скрывающий вход в пещеру чувственных страстей! Впусти же меня скорее!!!
Взрыв чувств, выброс энергии, бешеный стук в унисон сердец, сплетение и трепет душ и тел. Время не летит и не застыло. Его просто нет. Он осторожно берёт её голову руками и глядит в её счастливые глаза. Пусть больше никогда не омрачат их слёзы страха и боли. И плевать, что у неё нет паспорта, прописки, медицинского полиса, а у него самого совсем небольшая зарплата. Он любит её и никогда не отпустит ни в какое Тридевятое царство. Любимая, будь моей, будь со мной, прими меня, как я тебя! А всё остальное пусть идёт прахом.
«Завтра надо сходить к знакомым в миграционную службу потрещать про документы...» - приходит в голову последняя за этот нелёгкий день мысль, прежде чем он провалится в счастливое забытье, укрывшись её мягкими нежными руками и укутавшись в длинные пушистые волосы.
Новосибирск, 24 мая 2021 г.
