говорю ему:
«ну давай, удиви меня.
удиви человека, спускавшегося на дно самого себя,
находившего даже на этом дне хитроумный лаз,
с надписью «осторожно, не лезь»
залезавшего, ясное дело
отыскавшего там пресловутый ад,
заключавшийся в холоде,
пустоте,
одиночестве — абсолютном,
это когда тебя лишили даже воспоминаний,
сделав их совершенно чужими, ну,
знаешь,
бывает,
думаешь — неужели вся эта лютая ересь
и правда со мной случалась?
удиви меня,
человека, отдавшего всё — буквально — за право людей развлекать словами,
за их равнодушный кивок,
за «фи»
за «спасибо»
за сотню, сброшенную на карту
за ужас, с которым заглядываешь в загашник идей —
ты знаешь,
однажды там будет пусто
удиви человека,
узнавшего все разновидности нелюбимости,
заучившего наизусть все варианты предательства
человека, способного жить везде,
со всеми,
но только вот не с собой
способного вывозить и горесть,
и бедность
и этот невидимый купол,
который всю жизнь отгораживает от мира,
но позволяет видеть его
убогость»
он не морщится, не кивает мне снисходительно,
просто отвечает спокойным голосом:
«слушай, всё, что ты описала — это, весьма интересная версия
только теперь послушай-ка и мою, пожалуйста
всю твою жизнь ты ходишь по краю обрыва,
бухая,
в красивом платье с тоненькими бретельками,
всех покрываешь матом, плачешь, грозишься сброситься
только какие-то силы, я не берусь устанавливать их природу,
раз за разом то ли отводят тебя на шаг,
то ли достраивают как-то кусок земли под твоими пятками
всю твою жизнь ничто не мешает тебе ходить не вниз,
а хотя бы вправо —
всю твою жизнь ты свободна,
наделена умением говорить не с одним,
но с сотнями
быть услышанной ими даже из бункера,
быть спасённой там, где других бы бросили
кстати — ты знала? — твой купол лёгкий, поднимешь запросто,
если решишь вдруг всё же обнять
кого-нибудь
ты оказывается ещё такая глупая,
кажется, мы с тобой слишком рано встретились
но однажды, когда захочешь чего-то простого, незамысловатого —
позвони мне,
свожу тебя посмотреть,
как пасутся
лошади».
