Цзяньу сказал Лян Шу:
- Мне доводилось слышать Цзе Юя.
Его речи завораживают, но кажутся неразумными.
Они увлекают в неведомые дали и заставляют забыть о знакомом и привычном.
С изумлением внимал я этим речам, словно перед взором моим открывалась бесконечно убегающая вдаль река.
Речи эти исполнены неизъяснимого величия.
О, как далеки они от людских путей!
- Что же это за речи? - спросил Лян Шу.
- Далеко-далеко на горе Гуйшань, - ответил Цзяньу, - живут божественные люди.
Кожа их бела и чиста, как заледенелый снег, телом они нежны, как юные девушки.
Они не едят зёрна, вдыхают ветер и пьют росу.
Они ездят в облачных колесницах, запряжённых драконами, и в странствиях своих уносятся за пределы четырёх морей.
Их дух покоен и холоден, как лёд, так что ничто живое не терпит урона и земля родит в изобилии.
Я счёл эти речи безумными и не поверил им.
- Ну конечно! - воскликнул Лян Шу. - Со слепым не будешь любоваться красками картин.
С глухим не станешь наслаждаться звуками колоколов и барабанов.
Но разве слепым и глухим бывает одно лишь тело?
Сознание тоже может быть слепым и глухим.
Это как раз относится к тебе.
В мире всё едино, люди же любят вносить в мир путаницу и раздор - как же не погрязнуть им в суете?
А тем божественным людям ничто не может причинить вред.
Даже если случится мировой потоп, они не утонут.
И если нагрянет такая жара, что расплавятся железо и камни и высохнут леса на горных вершинах.
Для них сами великие императоры Яо и Шунь всё равно что пыль или мякина.
Неужели они станут заниматься ничтожными делишками этого мира?
