ничегошеньки

Однажды я был одним из тех, кто жил где-то, когда-то и в окружении чего-то. Я просыпался на чем-то и вставал ради чего-то; c кем-то разговаривал и что-то испытывал. Бывало, посмотрю куда-то, что принято было называть верхом, и глаза щурились, а голова кружилась под воздействием чего-то, что было принято описывать, как нечто яркое, теплое и далекое. А еще было множество желаний. Как тех, без которых тело испытывало недомогание, так и тех, которых желало само сердце (или все это было проделками мозга, а желанием сердца их было просто красочней называть). Точно…еще было множество красок. Все имело свой цвет, размер, форму, предназначение. Кажется, это называлось миром вещей и у каждой вещи было свое название. Это делало ее особенной, индивидуальной.

Но время шло… вернее нет, шли люди и в своем походе изменяли окружающую их среду, оттого-то и казалось, что время движется. Хотя снова нет, окружающая среда ведь могла изменяться и без помощи людей, и делать это в удобном ей темпе, который, кажется, назывался циклом. А значит, люди не двигали время, они лишь наполняли пространство вещами. С каждым циклом вещей становилось все больше и их все труднее было понимать. Однако, становилось больше не только вещей, но и людей. Кажется тому способствовало… как же ее… ах, да - репродуктивная функция и половой инстинкт. Люди почему-то думали, что чем их больше, тем лучше. Хотя… вряд ли большинство из них вообще о подобном задумывалось. Ведь им нужно было не думать, а размножаться, это придавало их жизням то, без чего человек может потеряться – смысл.

Так было с самых древних времен, но потом настало время особенного цикла, и в этом цикле мир людей наполнился особенными вещами, которые, как казалось, сулят только хорошее. Так только казалось. Что задумывалось как благо, использовалось во вред; что должно было объединить, разобщало; что должно было укрепить, рушило.

Со временем то, чем люди гордились больше всего - способность к мышлению, атрофировалось как нечто рудиментальное. И эволюция человеческого вида пошла вспять. Быть человеком звучало уже не так гордо. По крайней мере, мне так казалось, когда я еще был в том мире.

Мир людей и мир вещей; мир впечатлений и эмоций. Я был слишком слаб перед ним, перед его многообразием, набухающем в моем озябшем мозгу, как раковая опухоль.

***

Он зажмурился в мире, полном определений, а проснулся в отсутствии мира.

Странно… куда исчезло чувство усталости? Ладно, неважно, мне же нужно идти к… к кому? Какая разница к кому, главное идти. Этого должно быть достаточно для того, чтобы соприкоснуться с… с чем? Странно… все это очень странно. Может это.. да, можно же найти ответ в… в чем? Да что же это… Стоп, а где я вообще нахожусь? Почему все напоминает… ничего? Не только в окружении, но и внутри, в сознании. Еще недавно там было столько всего, а сейчас все… исчезло? Черт с ним, всегда ведь можно увидеть что-то, просто посмотрев вперед, а впереди…– он начал всматриваться в пустоту. – Ничего? И сзади ничего, и во всех остальных направлениях то же.

Точняк. Это смерть. Не иначе. Я думал, что после смерти ничего не будет, но…ах, ну да. Это же и есть ничего.

– И что в этом плохого? – из ниоткуда вышел силуэт, похожий на… на что?

– Кто ты? Как тебя зовут?

– Уже никто. Уже никак. – силуэт ответил, его голос разносился одновременно повсюду и нигде.

– Тогда скажи хотя бы, где мы и что ты тут делаешь?

Силуэт подошел ближе, хотя я бы не сказал, что между нами было расстояние, о преодолении которого можно было судить.

– Я тоже задавалась этим вопросом. Когда-то, когда время и место еще имело значение. – силуэт скривился в полуулыбке, или он этого не делал? – Мы находимся примерно в нигде, а делаю я ровно то, что позволяет отсутствие всего – ничего.

Значит и правда смерть, подумал я.

– Мы мертвы?

– Мертвы ли, живы ли, оглянись вокруг, разве это имеет значение.

Я так и сделал. Вокруг ясно дало понять, что это не имеет значения.

– Слушай – голос силуэта щекотал… что-то там, где когда-то было нечто… воспринимающее звуки. – Давай трахаться.

– Что? Нет. Я… – Стоп, я не смущаюсь. Почему я не чувствую смущения?. – Можно, ответил я.

– Вообще-то нельзя – с наигранной досадой ответил cилуэт. – Нечем.

– Нечем в смысле… – Я посмотрел на то место, где по обыкновению находилось… что?

– Да-Да. То-то и оно. Ну к чему нам гениталии в этом отсутствии места, вещей, ощущений? Бытие формирует сознание, а отсутствие бытия не нуждается в новых сознаниях. Проще говоря, секс для живых сердец, бьющихся в рамках архитектур. – она так воздушно произносила слова, о которых я еще недавно знал, но уже позабыл.

– Да, но зачем тогда предлагать, насмехаешься? – В тоне моего голоса предполагалась обида, но ее не могло быть.

– И да и нет, и нет и да. Делаю, что хочу – ее голос напевом проплыл там, где раньше могло быть лево. – Ничего не хочу – теперь там, где раньше было право. – А чего хотеть там, где ничего нет, а? – наконец ее волнистый голос облизнул то, где раньше могло быть лицо.

– Наверное, правильным ответом будет отсутствие ответа.

– Улавливаешь.

– Значит, больше ничего не будет? – спросил я бесцветным голосом.

– Ошибаешься, будет целое ничто. – она насмехалась надо мной.

– Все, что ты говоришь не имеет смысла, это… как же..

– Софистика – подхватил силуэт.

– Да, это я и хотел сказать. Кстати, почему ты все это знаешь? или лучше сказать, помнишь?

– Видишь ли, я здесь настолько долго, что успела вспомнить все, что меня окружало в мире четырех измерений. – силуэт вдруг начал переливаться оттенками черного.

– И что же тебя окружало?

– Суета. – она безучастно ответила и, кажется, ее силуэт стал еще темнее прежнего. – Ты здесь по той же причине. Тоже поглощал, излучаемый миром спектр, и всякий раз он тебя ранил.

– О чем ты, нет же, у меня была совершенно обычная жизнь. Я был совершенно обычным человеком. Со мной происходили совершенно обычные вещи. Например.. например..

– Ты все забыл.

– Да, все забыл.

– И ничего не чувствуешь.

– Ничего не чувствую.

– Ничего…

– Я заметил – перебил я ее.

– Не перебивай. Это невежливо. – усмехнулась она. – Ничего, ты тоже все вспомнишь. У тебя полно времени. Его же нет, поэтому и полно. Но чувства к тебе не вернутся. В этом нет смысла. Люди испытывают что-то в ответ на что-то, а что ты прикажешь испытывать в ответ ни на что?

– Еще один вопрос, который не требует ответа. В смысле…

– Да-да, риторический. Здесь других не задают.

– Ясно. Получается, из мира, где было все, я попал в мир, где нет ничего. Даже мира, как такового.

Силуэт раскачивался в пространстве… хотя, скорее, в антипространстве, словно бы сидя на… ах, ладно.

– Когда ты вспомнишь, – силуэт перестал раскачиваться, – что из себя представляло это “все”, тогда и поймешь все преимущества того, что зовется – НИ-ЧЕ-ГО.

– Может и так, но что может быть скучнее, нежели ничего?

– Ну и вопросики у тебя. Забыл, что ли, ты ничего не чувствуешь, даже скуку. Это уже не мир людей, где и за скуки люди вытворяли нечто достойное пера Бодлера.

– Бодлера?

– Поэт такой.

– Поэт…

– Забей. Суть в том, что отныне твоя жизнь, или лучше сказать – не-жизнь – бесконечно скучная книга, страницы которой описаны лишь одним словом – НИ-ЧЕ-ГО. И благостнее блага, поверь, быть не может.

2023, август. Бесплодие (17)