Я расскажу.

Я расскажу. Ты пока открывай вино. Штопор вон там, в нижнем ящике у плиты.

Это случилось не с нами. И так давно, что не родились в ту пору ни я, ни ты. Это случилось под самый конец зимы. Капало с крыш и досматривал сон медведь.

Он у весны взял неделю себе взаймы. И не отдал. Потому что влюбился в смерть.

Он полюбил ее, встретившись первый раз. Кто умирал, он не сможет теперь сказать.

Ты наливай, я купила для нас шираз, и не таращь как карась на меня глаза.

Да, полюбил. Потому что она была в те времена не такой, как знакома нам. Кожа ее как бумага была бела, ночь уступала в черни ее глазам. Тонкие пальцы изящны и холодны, с губ ее красный придумали люди цвет.

Были тогда в неё многие влюблены. Только его полюбила она в ответ.

А полюбив, перестала к нему ходить, чтоб на него не накликать случайно зла. Чтобы любимый ее оставался жить. Пусть без неё, не себя, так его, спасла.

Он ее звал, она слышала, но не шла. Он стал искать ее там, где идут бои. Каждая ввысь улетающая душа криком была о смертельной его любви.

Он ее звал, и пронзившую грудь стрелу принял, как дар. Долгожданный и ценный дар.

Он оклемался под вечер уже в тылу. Тело трясло, в голове полыхал пожар, тонкие пальцы коснулись его виска. Он улыбнулся - ну вот, наконец, и ты.

К черту шираз, там, в той тумбочке, есть вискарь.

В пальцах ее он притих и совсем остыл. Он улыбался, она не скрывала слёз. Он говорил, как он долго ее искал, как полюбил - моментально, навек, всерьёз.

Плакала смерть. И на помощь пришла весна.

Я, говорит, не видала такой любви, а уж в любви, я, поверьте мне, знаю толк. Есть у меня неучтенные годом дни. Их всего семь. И я вам их вручаю. В долг.

В эти семь дней он со смертью прожил всю жизнь: в танце кружил и за руку держал во сне. В небо взлетал и летел метеором вниз, зная, что долг будет нечем отдать весне.

Выпьем за них. Не таращься так на меня!

Вышел их срок, и прощаться пришла пора. Он ей сказал на исходе седьмого дня: так хорошо, что не жалко и умирать.

И он ушёл. Испарился. Пропал. Исчез. Смерть закричала, как раненный дробью волк. Гром прогремел первый раз за сезон с небес. Это весна. Это время вернуть ей долг.

Смерть отдала за неделю любви весне всё, что могла: красноту из дрожащих губ, кожу свою (что белее была, чем снег), всё отдала, превратилась в ходячий труп.

Больше никто не любил ее никогда. Не разбивал об ее красоту сердец.

Выпьем за них, но не чокаясь и до дна. Этой любви, да и сказке, пришёл конец.