По всему показалось, что это финал:
Вот уж зрители встали, похлопали залы.
Только маленький мальчик у сцены стоял,
Он не верил, что маме и взгляда не дали.
«Посмотрите на маму!»-мальчик кричал.
Его крик средь безумства глухо плескался.
Хриплым голосом, клекотом, даже рычал,
Но никто не смотрел и не отзывался.
Полубоги в одеждах скованных пылью,
Раскривили гримасы в обличье людей.
Каждый взрослый рыдал над правдивою былью,
Прикрываясь счастливой улыбкой детей.
На поклоны сходили аж до авансцены,
И ловили цветы, посылая свой взгляд.
Каждый ряд не считал и не мыслил ту цену,
За которую вас же послали назад.
Стоны, крики и слезы сверкали на лицах,
«Шоу маст гоу он!»- как молитва в устах.
Только мальчик молчит-средь нулей единица,
И не может понять, от чего все не так.
Посреди огромной темницы,
Надломив четвёртую твердь,
Ясноокая тень с петлицей,
Улыбается и «бьет» честь.
Искривляется как в инсульте,
Плачет ливнями и смолой,
Заискрило в душевном пульте,
Бьется мальчик у знака «стой».
По всему показалось, что это финал:
Соскочили все с мест и отправились прочь.
Мальчик больше нигде никогда не стоял.
Он приходит лишь изредка- в тёмную ночь.
Мальчик плакал с актрисой под звуки сверчков.
Они вместе смеялись над Ниной Заречной.
И повесив на дальнюю стену ружьё,
Он однажды ушёл чтоб вернуться навечно.
«Посмотрите какая я!» - помню, кричала.
Спину рвёт от поклонов и грехопадений.
Я простилась с душой. И семьей. Съела яд.
Но зато я до смерти играю на сцене!
