Да, хороши они, кавказские вершины,
В тот тихий час, когда слабеющим лучом
Заря чуть золотит их горные седины
И ночь склоняется к ним девственным челом.
Как жрицы вещие, объятые молчаньем,
Они стоят в своем раздумье вековом,
А там, внизу, сады кадят благоуханьем
Пред их незыблемым гранитным алтарем;
Там — дерзкий гул толпы, объятой суетою,
Водоворот борьбы, страданий и страстей, —
И звуки музыки над шумною Курою,
И цепи длинные мерцающих огней!..
Но нет в их красоте знакомого простора:
Куда ни оглянись — везде стена хребтов, —
И просится душа опять в затишье бора,
Опять в немую даль синеющих лугов;
Туда, где так грустна родная мне картина,
Где ветви бледных ив склонились над прудом,
Где к гибкому плетню приникнула рябина,
Где утро обдает осенним холодком…
И часто предо мной встают под небом Юга,
В венце страдальческой и кроткой красоты,
Родного Севера — покинутого друга —
Больные, грустные, но милые черты…
Июнь 1780
Тифлис
