Разве я не знаю о том, что на улице грязно
и снег непонятного цвета зачем-то срывается вниз;
о том, что разрушил злой ветер построенный домик бумажный
и слишком крутые ступени на лестнице, рвущейся ввысь?
О том, что в холодной квартире так тесно и так одиноко,
что стало неважно всё это, ведь боли внутри больше нет.
Так было всегда в нашем мире, и правда не столько жестока,
как просто лишает чего-то внутри, словно гасят там свет.
Кричать, надрываясь, до хрипа, раздеть до гола эти стены,
сбежать, улететь, испариться, исчезнуть в чужой пустоте.
Пускай промелькнут маски-лица, они подтвержденья системы,
в которой мы все только тени, в которой мы - мы, но не те.
А мне тоже хочется плакать, но слезы теперь бесполезны.
Бежать невозможно всё время, и снова спасёт только сон.
Не буду я в нём королевой, воякой в доспехах железных,
и вряд ли мне что-то приснится, но жизненно нужен мне он...
Как будто в надежде забыться, глаза закрываются сами,
и нет больше места для буден, забот, мимолётных тревог.
И хочется спать бесконечно: годами, не просто часами,
не зная, как солнечный зайчик от сильных морозов продрог.
И хочется не просыпаться: зачем это новое утро,
которое ранить не может, итак всё убито в душе?
Дарует надежду на чудо? А чем это чудо поможет,
когда понимаешь: нет окон на самом гнилом этаже?
Мы просто заснём: нас не будет. Мы просто уйдём, но на время.
И даже рассвет не сумеет спасти мимолётной мечтой.
Возможно, за это осудят, хотя никому нету дела,
что кто-то закружится в танце с ворвавшейся в дом пустотой.
Мы просто уйдем: нас не будет. Мы просто заснём вдруг, внезапно,
провалимся в долгие сны.
Но солнце недаром восходит. Я глупая, раз верю в завтра?
Ведь завтра не значит прихода, не значит начала весны.
