11 мин
Слушать

Верный Трезор

Служил Трезорка сторожем при лабазе московского 2-й гильдии купца Воротилова и недреманным оком хозяйское добро сторожил.

Никогда от конуры не отлучался; даже Живодерки, на которой лабаз стоял, настоящим образом не видал: с утра до вечера так на цепи и скачет, так и заливается!

Caveant consules!

Пусть консулы будут бдительны! (лат.)]
И премудрый был, никогда на своих не лаял, а все на чужих.

Пройдет, бывало, хозяйский кучер овес воровать - Трезорка хвостом машет, думает:

Много ли кучеру нужно!" А случится прохожему по своему делу мимо двора идти - Трезорка еще где заслышит:

Ах, батюшки, воры!"
Видел купец Воротилов Трезоркину услугу и говорил:

Цены этому псу нет!" И ежели случалось в лабаз мимо собачьей конуры проходить, непременно скажет:

Дайте Трезорке помоев!" А Трезорка из кожи от восторга лезет:

Рады стараться, ваше степенство!.. хам-ам! почивайте, ваше степенство, спокойно... хам... ам... ам... ам!"
Однажды даже такой случай был: сам частный пристав к купцу Воротилову на двор пожаловал - так и на него Трезорка воззрился.

Такой содом поднял, что и хозяин, и хозяйка, и дети - все выбежали.

Думали, грабят; смотрят - ан гость дорогой!
- Вашескородие! милости просим!

Цыц,

Трезорка!

Ты это что, мерзавец? не узнал? а?

Вашескородие! водочки! закусить-с.
- Благодарю.

Прекраснейший у вас песик,

Никанор Семеныч! благонамеренный!
- Такой пес! такой пес!

Другому человеку так не понять, как он понимает!
- Собственность, значит, признает; а это, по нынешнему времени, ах как приятно!
И затем, обернувшись к Трезорке, присовокупил:
- Лай, мой друг, лай!

Нынче и человек, ежели который с отличной стороны себя зарекомендовать хочет, - и тот по-песьему лаять обязывается!
Три раза Воротилов Трезорку искушал, прежде чем вполне свое имущество доверил ему.

Нарядился вором (удивительно, как к нему этот костюм шел!), выбрал ночь потемнее и пошел в амбар воровать.

В первый раз корочку хлебца с собой взял, - думал этим его соблазнить, - а Трезорка корочку обнюхал, да как вцепится ему в икру!

Во второй раз целую колбасу Трезорке бросил:

Пиль,

Трезорушка, пиль!" - а Трезорка ему фалду оторвал.

В третий раз взял с собой рублевую бумажку замасленную - думал, на деньги пес пойдет; а Трезорка, не будь прост, такого трезвону поднял, что со всего квартала собаки сбежались: стоят да дивуются, с чего это хозяйский пес на своего хозяина заливается?
Тогда купец Воротилов собрал домочадцев и при всех сказал Трезорке:
- Препоручаю тебе.

Трезорка, все мои потроха; и жену, и детей, и имущество - стереги!

Принесите Трезорке помоев!
Понял ли Трезорка хозяйскую похвалу, или уж сам собой, в силу собачьей природы, лай из него, словно из пустой бочки, валил - только совсем он с тех пор иссобачился.

Одним глазом спит, а другим глядит, не лезет ли кто в подворотню; скакать устанет - ляжет, а цепью все-таки погромыхивает:

Вот он я!" Накормить его позабудут - он даже очень рад: ежели, дескать, каждый-то день пса кормить, так он, чего доброго, в одну неделю разопсеет!

Пинками его челядинцы наделят - он и в этом полезное предостережение видит, потому что, ежели пса не бить, он и хозяина, того гляди, позабудет.
- Надо с нами, со псами, сурьезно поступать, - рассуждал он, - и за дело бей, и без дела бей - вперед наука!

Тогда только мы, псы, настоящими псами будем!
Одним словом, был пес с принципами и так высоко держал свое знамя, что прочие псы поглядят-поглядят, да и подожмут хвост - куды тебе!
Уж на что Трезорка детей любил, однако и на их искушения не сдавался Подойдут к нему хозяйские дети:
- Пойдем,

Трезорушка, с нами гулять!
- Не могу.
- Не смеешь?
- Не то что не смею, а права не имею.
- Пойдем, глупый! мы тебя потихоньку... никто и не увидит!
- А совесть?
Подожмет Трезорка хвост и спрячется в конуру, от соблазна подальше.
Сколько раз и воры сговаривались:

Поднесемте Трезорке альбом с видами Замоскворечья"; но он и на это не польстился.
- Не требуется мне никаких видов, - сказал он, - на этом дворе я родился, на нем же и старые кости сложу - каких еще видов нужно!

Уйдите до греха!
Одна за Трезоркой слабость была;

Кутьку крепко любил, но и то не всегда, а временно.
Кутька на том же дворе жила и тоже была собака добрая, но только без принципов.

Полает и перестанет.

Поэтому ее на цепи не держали, а жила она больше при хозяйской кухне и около хозяйских детей вертелась.

Много она на своем веку сладких кусков съела и никогда с Трезоркой не поделилась; но Трезорка нимало за это на нее не претендовал: на то она и дама, чтобы сладенько поесть!

Но когда Кутькино сердце начинало говорить, то она потихоньку взвизгивала и скреблась лапой в кухонную дверь.

Заслышав эти тихие всхлипыванья,

Трезорка, с своей стороны, поднимал такой неистовый и, так сказать, характерный вой, что хозяин, понимая его значение, сам спешил на выручку своего имущества.

Трезорку спускали с цепи и на место его сажали дворника Никиту.

А Трезорка с Кутькой, взволнованные, счастливые, убегали к Серпуховским воротам.
В эти дни купец Воротилов делался зол, так что когда Трезорка возвращался утром из экскурсии, то хозяин бил его арапником нещадно.

И Трезорка, очевидно, сознавал свою вину, потому что не подбегал к хозяину гоголем, как это делают исполнившие свой долг чиновники, а униженно и поджавши хвост подползал к ногам его; и не выл от боли под ударами арапника, а потихоньку взвизгивал: "Mea culpa! mea maxima culpa!" [мой грех! мой тягчайший грех! (лат.)].

В сущности, он был слишком умен, чтобы не понимать, что, поступая таким образом, хозяин упускал из вида некоторые смягчающие обстоятельства; но в то же время, рассуждая логически, он приходил к заключению, что ежели его в таких случаях не бить, то непременно он разопсеет.
Но что было особенно в Трезорке дорого, так это совершенное отсутствие честолюбия.

Неизвестно, имел ли он даже понятие о праздниках и о том, что к праздникам купцы имеют обыкновение дарить верных своих слуг.

Никаноры ли ("сам" именинник),

Анфисы ли ("сама" именинница) на дворе - он, все равно что в будни, на цепи скачет!
- Да замолчи ты, постылый! - крикнет на него Анфиса Карповна, - знаешь ли, какой сегодня день!
- Ничего, пусть лает! - пошутит в ответ Никанор Семеныч, - это он с ангелом поздравляет!

Лай,

Треэорушка, лай!
Только раз в нем проснулось что-то вроде честолюбия - это когда бодливой хозяйской корове Рохле, по гребованию городского пастуха, колокол на шею привезли.

Признаться сказать, позавидовал-таки он, когда эна пошла по двору звонить.
- Вот тебе счастье какое; а за что? - сказал он Рохле с горечью, - только твоей и заслуги, что молока полведра в день из тебя надоят, а по-настоящему, какая же это заслуга!

Молоко у тебя даровое, от тебя не зависящее: хорошо тебя кормят - ты много молока даешь; плохо кормят - и молоко перестанешь давать.

Копыта об копыто ты не ударишь, чтобы хозяину заслужить, а вот тебя как награждают!

А я вот сам от себя, motu proprio [по собственному побуждению (лат.)], день и ночь маюсь, недоем, недосплю, инда осип от беспокойства, - а мне хоть бы гремушку кинули!

Вот, дескать,

Трезорка, знай, что услугу твою видят!
- А цепь-то? - нашлась Рохля в ответ.
- Цепь?!
Тут только он понял.

До тех пор он думал, что цепь есть цепь, а оказалось, что это нечто вроде как масонский знак.

Что он, стало быть, награжден уже изначала, награжден еще в то время, когда ничего не заслужил.

И что отныне ему следует только об одном мечтать: чтоб старую, проржавленную цепь (он ее однажды уже порвал) сняли и купили бы новую, крепкую.
А купец Воротилов точно подслушал его скромно-честолюбивое вожделение: под самый Трезоркин праздник купил совсем новую, на диво выкованную цепь и сюрпризом приклепал ее к Трезоркину ошейнику.

Лай,

Трезорка, лай!"
И залился он тем добродушным, заливистым лаем, каким лают псы, не отделяющие своего собачьего благополучия от неприкосновенности амбара, к которому определила их хозяйская рука.
В общем,

Трезорке жилось отлично, хотя, конечно, от времени до времени, не обходилось и без огорчений.

В мире псов, точно так же, как и в мире людей, лесть, пронырство и зависть нередко играют роль, вовсе им по праву не принадлежащую.

Не раз приходилось и Трезорке испытывать уколы зависти; но он был силен сознанием исполненного долга и ничего не боялся.

И это вовсе не было с его стороны самомнением.

Напротив, он первый готов был бы уступить честь и место любому новоявленному барбосу, который доказал бы свое первенство в деле непреоборимости.

Нередко он даже с тревогою подумывал о том, кто заступит его место в ту минуту, когда старость или смерть положит предел его нестомчивости...

Но увы! во всей громадной стае измельчавших и излаявшихся псов, населявших Живодерку, он, по совести, не находил ни одного, на которого мог бы с уверенностью указать:

Вот мой преемник!" Так что когда интрига задумала во что бы то ни стало уронить Трезорку в мнении купца Воротилова, то она достигла только одного - и притом совершенно для нее нежелательного - результата, а именно: выказала повальное оскудение псовых талантов.
Не раз завистливые барбосы, и в одиночку, и небольшими стайками, собирались во двор купца Воротилова, садились поодаль и вызывали Трезорку на состязание.

Поднимался несосветимый собачий стон, который наводил ужас на всех домочадцев, но к которому хозяин дома прислушивался с любопытством, потому что понимал, что близко время, когда и Трезору понадобится подручный.

В этом неистовом хоре выдавались голоса недурные; но такого, от которого внезапно заболел бы живот со страху, не было и в помине.

Иной барбос выказывал недюжинные способности, но непременно или перелает, или недолает.

Во время таких состязаний Трезорка обыкновенно умолкал, как бы давая противникам возможность высказаться, но под конец не выдерживал и к общему стону, каждая нота которого свидетельствовала об искусственном напряжении, присоединял свой собственный свободный и трезвенный лай.

Этот лай сразу устранял все сомнения.

Заслышав его, кухарка выбегала из стряпущей и ошпаривала коноводов интриги кипятком.

А Трезорке приносила помоев.
Тем не менее купец Воротилов был прав, утверждая, что ничто под луною не вечно.

Однажды утром воротиловский приказчик, проходя мимо собачьей конуры в амбар, застал Трезорку спящим.

Никогда этого с ним не бывало.

Спал ли он когда-нибудь - вероятно, спал, - никто этого не знал, и, во всяком случае, никто его спящим не заставал.

Разумеется, приказчик не замедлил доложить об этом казусе хозяину.
Купец Воротилов сам вышел к Трезорке, взглянул на него и, видя, что он повинно шевелит хвостом, как бы говоря:

И сам не понимаю, как со мной грех случился!" - без гнева, полным участия голосом, сказал:
- Что, старик, на кухню собрался?

Стара стала, слаба стала?

Ну, ладно! ты и на кухне службу сослужить можешь.
На первый раз, однако ж, решились ограничиться приисканием Трезорке подручного.

Задача была нелегкая; тем не менее, после значительных хлопот, успели-таки отыскать у Калужских ворот некоего Арапку, репутация которого установилась уже довольно прочно.
Я не стану описывать, как Арапка первый признал авторитет Трезорки и беспрекословно ему подчинился, как оба они подружились, как Трезорку, с течением времени, окончательно перевели на кухню и как, несмотря на это, он бегал к Арапке и бескорыстно обучал его приемам подлинного купеческого пса...

Скажу только одно: ни досуг, ни обилие сладких кусков, ни близость Кутьки не заставили Трезорку позабыть те вдохновенные минуты, которые он проводил, сидючи на цепи и дрожа от холода в длинные зимние ночи.
Время, однако ж, шло, и Трезорка все больше и больше старелся.

На шее у него образовался зоб, который пригибал его голову к земле, так что он с трудом вставал на ноги; глаза почти не видели; уши висели неподвижно; шерсть свалялась и линяла клочьями; аппетит исчез, а постоянно ощущаемый холод заставлял бедного пса жаться к печке.
- Воля ваша,

Никанор Семеныч, а Трезорка начал паршиветь, - доложила однажды купцу Воротилову кухарка.
На этот раз, однако, купец Воротилов не сказал ни слова.

Тем не менее кухарка не унялась и через неделю опять доложила:
- Как бы дети около Трезорки не испортились...

Опаршивел он вовсе.
Но и на этот раз Воротилов промолчал.

Тогда кухарка, через два дня, вбежала уже совсем обозленная и объявила, что она ни минуты не останется, ежели Трезорку из кухни не уберут.

И так как кухарка мастерски готовила поросенка с кашей, а Воротилов безумно это блюдо любил, то участь Трезоркина была решена.
- Не к тому я Трезорку готовил, - сказал купец Воротилов с чувством, - да, видно, правду пословица говорит: собаке - собачья и смерть...

Утопить Трезорку!
И вот вывели Трезорку на двор.

Вся челядь высыпала, чтоб посмотреть на предсмертную агонию верного пса; даже хозяйские дети окно обсыпали.

Арапка был тут же и, увидев старого учителя, приветливо замахал хвостом.

Трезорка от старости еле передвигал ногами и, по-видимому, не понимал; но когда начал приближаться к воротам, то силы оставили его, и надо было его тащить волоком за загривок.
Что затем произошло - об этом история умалчивает, но назад Трезорка уж не возвратился.
А вскоре Арапка и совсем изгнал Трезоркин образ из сердца купца Воротилова.

0
0
46
Подарок

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович (15 [27] января 1826 — 28 апреля [10 мая] 1889) — русский писатель, журналист, редактор журнала «Отечественные…
Комментарии
Вам нужно войти , чтобы оставить комментарий
Сегодня читают
Ryfma
Ryfma - это социальная сеть для публикации книг, стихов и прозы, для общения писателей и читателей. Публикуй стихи и прозу бесплатно.