Я кланялся и смоквам, и оливам,
верблюду на хургадском берегу.
Но к этим терриконам горделивым
испытывать почтенья не могу.
Конечно, и у спеси есть заслуги,
которыми полным-полна земля.
Но краски Лувра живы и упруги.
Огонь интриг горит внутри Кремля.
А здесь мертвец за мертвыми камнями,
высокими, но только и всего.
Какое чувство управляет нами,
когда мы все о нем да про него?
Вот я взираю медленно и слепо
на эту грань, взлетающую вкось,
Тутанхамона иль Аменхотепа
нелюбопытный и случайный гость.
Но этот недопараллелепипед,
безропотный свидетель дат и вех,
неужто он душа твоя, Египет,
из черной почвы рвущаяся вверх?
По мне, верней следить за ближней ямой,
там змейка, ядовитая, поди,
быть может, пра-пра-правнучка той самой,
послушливой, с царицыной груди.
1976
