Через два года после московской олимпиады наша семья перебралась из мелкого провинциального городишки в городок чуть крупнее. Плюсом в новом месте было московское снабжение, минусом – город был закрытым и обнесен колючей проволокой. В магазинах на прилавках лежали колбаса и яблоки, продавались конфеты и шоколад без очередей. Выехать из города, въехать в него, было возможно только по пропускам.
Продав дом о пяти комнатах на прежнем месте, наша семья из четырех человек переехала в комнату коммунальной квартиры. Родители сразу стали в очередь на улучшение жилищных условий. Первое время нашими соседями были молодая женщина и ее муж, тертый альпинист, в кладовке весели его страшные клыкастые ботинки и Ванька Маев, алкоголик со стажем. Альпинист временами пропадал, и возвращался высохший, почерневший и заросший, с дьявольским блеском глаз. После по ночам слышался бесстыдный скрип кровати за стеной. Ванька работал на стройке, был не женат, пил водку, запивая пивом. Не буянил и не проказничал. Когда пропивал все деньги, то воровал еду из чужих холодильников. После получки, со звонкой авоськой и шлейфом водочного перегара, он, пряча глаза, шмыгал в свою комнату. До утра звенели бутылки, слышался говор телевизора и отрыжки. Однажды, путем разменов и безвозмездной помощи властей трехкомнатная квартира была полностью оккупирована нашей семьей. Исчезли молодые соседи со злыми ботинками и сосед алкоголик, с его неповторимыми запахами.
В числе немного скарба, что привезли мы с собой, были железные кровати, телевизор, шифоньер, посуду, в большинстве эмалированную, книги и старинные настенные часы. Последние были самой дорогой вещью, которая не была по достоинству оценена и представляла собой скворечник с двускатной крышей, с облезлым циферблатом, ниже под стеклом мотался маятник. Механизм часов работал отменно, показывая по-немецки точно время, и приводился в движение с помощью двух гирь на цепочке, висевших под всей конструкцией. Часы били громко, каждый час, и напоминали удары суповой ложкой по тазику. В полдень они «лупили в тазик» двенадцать раз. Во время жизни с соседями в коммуналке они, пылясь, тихо молчали на стене. Когда вся квартира стала нашей, отец начал заводить часы, оттягивая одну гирю вниз, и они зажили своей жизнью, тикая и стуча. Длилось это недолго, так как соседи начали жаловаться, что днем, в квартире кто-то стучит и ходит. Сосед сверху работал в ночную смену, просыпался и ругался непристойно, высунув голову в подъезд. В феврале, когда половина семьи слегла с гриппом, в двенадцать часов дня, во время продолжительного боя «местных курантов» услышала мат в квартире сверху и топанье пятками по полу. Часы, доставшиеся нашей семье от друга деда, который на танке доехал до Германии, привез их в качестве трофея, были остановлены навсегда и они висели на стене против окна, ожидая своей участи. Через несколько лет, в жизни «скворечника из Германии» произошли изменения.
Дом, где мы жили, был населен всяким разношерстным людом, и состоял из восемнадцати квартир. Здесь были врачи, сантехник-уголовник, альпинист, директор школы, строители-алкоголики, местный депутат и военные. Все жили дружно и весело, иногда дрались и после сразу мирились.
В одной из квартир проживала уже немолодая женщина, со своей старухой-матерью и малолетней дочерью. Её никогда не видели с мужчиной, и было не ясно, кто был отцом девочки. Просто однажды она вышла из подъезда с маленьким ребенком на руках. Прошло несколько лет, девочка пошла в школу и хорошо училась. Мать к тому времени начала стариться.
Следующей картиной, стало то, что женщина вышла из подъезда под руку с интеллигентного вида, мужчиной, с русой бородкой и ростом на пол головы ниже её. Он быстро перезнакомился и хорошо ладил со всеми соседями. Его уважал даже уголовник, работавший сантехником местного ЖЭКа, Ванька алкоголик периодически занимал у него на выпивку. За месяц он стал «своим». По вечерам он со своей избранницей гулял вокруг дома. Жителям нравилась эта чудесная парочка в возрасте.
Летним вечером в облезлую дверь нашей квартиры постучали. Мать открыла дверь. На пороге стоял этот новый жилец с бородкой, приветливо улыбаясь, он поздоровался и попросился войти. Следом вошла счастливая соседка.
Юра спрятался за дверью, и, подглядывая в щель, стал слушать начавшийся разговор.
- Михаил Александрович, - поздоровался он, представившись, слегка поклонившись и протянув руку подошедшему отцу, от которого несло свежим алкоголем.
- Витя, здравствуйте, - познакомился отец заискивающе, и рука гостя утонула в крупной мозолистой кисти отца, - что-то случилось?
- Мы с Ольгой который день гуляем, в окна заглядываем, послушайте, а что это у вас за часы чудные на стене висят, - гости виновато заулыбались.
- Да это ерунда, старье, не знаем, куда их деть, висят за дверью, пылятся, надоели уже, - отец пошел в комнату и вернулся с часами: в одной руке оно нес словно ребёнка часы, в другой гирьки.
- Интересный экземпляр – произнес гость, - старинные, циферблат немного облупился, дерево подсохло, гирьки окислились.
- Я коллекционер, подобное собираю.
- Вам надо? – улыбнулся отец, показав рот с редкими желтыми зубами.
- Да, я готов купить, почём отдадите? – Михаил Александрович внимательно поглядел на отца с матерью.
- Да так забирайте, нам это старье не нужно – отец протянул коллекционеру «скворечник», - механизм хороший, немецкий, работает как часики.
Гость аккуратно взял часы в руки.
-Оленька, возьми, пожалуйста, гирьки, боюсь уронить, - попросил гость, и соседка живо взяла гирьки. – Спасибо, Виктор, в долгу не останусь.
Они ушли.
Дома стало сразу тихо. Маленькому Юре, который очень любил эти часы, стало одиноко. Ему показалось, что квартира лишилась особенной своей части тела, а может даже и своего сердца. Отец на кухне налил в стакан портвейна, опустошил и погрузился в чтение. Он много читал, всегда - пьяный или трезвый, днем и когда не спалось ночью. Мама села смотреть телевизор, потом подошла отцу.
- Зачем ты отдал часы? Просто отдал? Это часы твоего отца, мог бы, и оставить их детям. Ты о чем, пьяница, думаешь?
- Да на кой черт они нужны, все равно не заводим, а глядишь, людям и пригодятся, - отец отвлекся от чтения.
- Можно было их продать, ведь сам знаешь как у нас с деньгами, - в глазах матери появились слезы, - господи, когда же ты захлебнешься?
Мать ушла, и, расположившись на диване, продолжила просмотр. Юра, подошел и лег, положив ей голову на колени, начал смотреть на стену, где ранее висело сердце квартиры. На обоях, в красный цветочек, светлел не выцветший прямоугольник с гвоздем.
- Мама, почему папа отдал часы?- Юра заглянул в лицо матери.
- Этому алкашу ничего не надо, только водка да рыбалка на уме.
На следующий день Михаил Александрович принес отцу часы «Электроника». Они были не новые. Отец после его ухода попытался их одеть, но браслет оказался коротким - у отца было широкое запястье. Часы перекочевали в трюмо и были потеряны.
Через неделю Ольга вышла из подъезда одна, огляделась и пошла неторопливо в магазин. Ухажёр исчез, и она снова стала одинокой женщиной с ребенком. Больше никто её с мужчиной так и не увидел. Она состарилась. Дочь выросла, вышла замуж и уехала в другой город.
Регистрация рейса Хитроу-Лондон Москва-Шереметьево проходила лениво, в плановом режиме. В зале ожидания, Юрий купил на вынос кофе и, расположившись у огромного окна, напротив взлетной полосы принялся наблюдать за взлетом самолетов. Образовалась очередь из двенадцати самолетов. Выкатился на взлетную полосу огромный «Боинг» из Катара, разогнавшись, ушел в нависшие тучи, следом взлетел более мелкий самолет, унося пассажиров в Литву.
- Красота-то, какая, - рядом присел сухенький старичок, в костюме в крупную клетку, отхлебывая из бумажного стаканчика чай. – Очень люблю смотреть на самолеты. Такие большие птицы, каждая со своим характером. Один взмоет, как ракета, а другой вальяжно, по-царски хорошо уходит, чтоб пассажиров не тошнило.
- Меня зовут дядя Миша.
- Юра.
Разговор пошел про Москву, про климат, который меняется, про русских. Потом объявили посадку и в самолете, дядя Миша выпросил стюарда посадить их в месте, самолет был полупустой.
- А ты Юрочка сам то откуда?
- Я из-под Челябинска.
-Да ты что? Я сам из Челябинска, мы получается земляки. Сейчас живу в Москве. Да вот стар стал и не до работы уже. Так, занимаюсь мелкими делишками, больше для потехи, чтоб скучно не было. А работаешь где?
- В «Газпроме», финансовым аналитиком. В Лондоне раз в месяц бываю, континентальной Европе почти каждую неделю.
- Молодец Юрочка. В наши времена мы могли только мечтать о такой работе. За кордон только по специальному разрешению. Хотя мне и в Союзе жилось хорошо. Дела я делал серьезные. Когда перестал работать, то на безбедную старость, как оказалось, заработал.
- Что же при советской власти можно было заработать, чтоб жить безбедно. Вы в министерстве работали?
- Да какое же министерство, Юра? Послушай, время есть…
Рассказ дяди Миши с каждой минутой заставил Юру цепенеть. Словно на машине времени он перенесся в свой крошечный городок, где прошло его детство, где знаком каждый угол, многие жители.
…И вот когда окончил институт, сходил в армейку, моё финансовое положение стало настолько бедственным, что не на что было купить поесть. Кушал у мамы, жил у друга. Денег не было. Работы тоже. Начал пить. Вот однажды оказался я с бутылкой водки у одного алкоголика дома. Распили мы ее, мало оказалось, тот дает мне денег, говорит, добавь и купи еще.
- А откуда у меня деньги? Нет, говорю ему, на последнее водку купил. Он и говорит, вот на трельяже фарфоровая фигурка стоит, продай бабкам у магазина. А что делать, выпить то страсть как хочется. Взял я эту толи балерину, толи девку с тазиком, да пошел продавать. Пока шел, начался дождь, бабок у магазина как ветром сдуло, пришлось идти к матери ночевать. Утром дома протрезвился, чайка попил, а пока пил, рассмотрел статуэтку. Снизу то оказалась надпись на немецком и клеймо. Дай думаю, зайду в библиотеку, да посмотрю на эту тему, благо она напротив магазина.
- У нас в городе жил один коллекционер, так после библиотеки я пошел к нему. Представь, Юрочка, вышел я от него очень богатым человеком. Дал он мне семьдесят рублей. По тем временам за такие деньги надо было горбатиться на заводе практически месяц. Знаю, тот подлец меня обманул, уже позже, когда я начал разбираться в тонкостях. Он, старый прохиндей, за эту статуэтку, думаю, тыщи полторы рублей позже выручил. Но благодарен я ему за науку. С того дня жизнь моя была начата с новой страницы.
- Я пропадал в библиотеках, завязал с алкоголем и сигаретами. Все было подчинено изучению ранее неизвестной мне области, некой культуре – собиранию старых вещей. Я искал и налаживал связи с нумизматами, коллекционерами ценностей и желающими вложить деньги в предметы искусства. Мои старые связи с алкоголиками давали первое время результаты. Я выловил массу старых вещей из грязных квартир и гаражей. Иногда в месяц я зарабатывал столько, сколько работая инженером на заводе за год, а то и за два. Источник постепенно иссяк – алкоголики распродали, а то и отдали всё, что представляло ценность. Я начал искать ценности в ближайших городах и деревнях. Но наши люди, как ты понимаешь, к незнакомцам относятся недоверчиво. Удача практически меня уже не сопровождала, и я решил сменить тактику.
- Мое семейное положение позволяло мне свободно перемещаться по стране. Я начал искать разведенных женщин с жилплощадью. Моя тактичность и благородные манеры позволяли входить в доверие и какое-то время жить на их территории, не связывая себя законными обязательствами. За это время я успевал познакомиться с соседями, побывать у них дома, гуляя заглянуть в окно, чтобы увидеть то, что представляет ценность. И правдами и неправдами присвоить себе. Я называл это проектами. Например, проект деревни Иваново, где я набрал неплохую коллекцию икон и, что удивительно, столового серебра, в революцию перекочевавшего из барского дома в лачуги. У меня было всё, деньги, женщины, теплое место, где остановиться. А когда случилась перестройка, накопленные средства я перевел за границу. Удача всегда при мне. До сих пор я не женился и не вижу в этом надобности.
Юра узнал его. В искривленных временем чертах лица было знакомое. Именно этот человек забрал у них часы. У соседа, Николая Александровича, ветерана войны, пропали из квартиры фарфоровые статуэтки, заботливо собираемые покойной женой. На славу «поработал» этот человек в их дворе.
- А в нашем городе вы бывали, дядя Миша? – Юрий назвал свой город.
- Конечно-конечно, - старик засмеялся, - а как же, знаком мне ваш городишко. Там тоже работал. Улов я заприметил еще, когда мы с коллегой ездили по улицам - старинные часы в одной из убогих квартир. Тогда попросил остановиться, подошел к окну и рассмотрел их. Это был довольно редкий экземпляр, выполненный в одной из известных немецких мануфактур в девятнадцатом веке. Кстати, тут же я нашел свою суженую. Она прогуливалась с дочкой, завел с ней разговор. Сводил ее в ресторан, пообщались и решили жить. Ольга, так ее, кажется, звали, а может и Леночка, старый стал, не помню. Их позже купил в Ленинграде коллекционер. Хорошие деньги отдал, на пол автомобиля хватило бы. В соседних домах тоже было что посмотреть, много фарфора, серебряные столовые приборы, монеты. Хорошо тогда я заработал.
- Да, молодой человек, вижу на вашем лице недоумение, граничащее с непониманием, а даже с некоторой ненавистью. Прошу понять меня. Я спаситель этих вещей, ведь у них есть душа и сердце. Вот допустим эти фарфоровые статуэтки. Как думаете, какая судьба уготована им? Придут внуки, поиграют ими, отломят руку или голову, а то и вовсе разобьют. Простые люди не понимают, какое богатство стоит в их сервантах, висит на их стенах. Это предмет, который по праву принадлежит им, но хочет ли сама статуэтка, чтобы её голова лежала под диваном, или часы, ��оторые годами не заводятся, ржаветь? Думаю, нет. Я проводник хороших вещей в другой мир, для них лучший, где за ними будет уход, где они будут стоять в стеклянных шкафах, или висеть на стене и работать, как им положено. Если Юра у вас мнение иное, то поменяйте его.
Юра молчал, ему было противно сидеть рядом с этим человеком. Но было в словах дяди Миши и нечто иное, что о чем он никогда не задумывался. Действительно, что могло быть с часами, если они так и остались в их квартире? Однажды бы отец, случайно, снимая их со стены, уронил и сломал. В лучшем случае они были бы перенесены в гараж или в садовый домик. Юра забылся и начал дремать. Ему снился двор, часы на стене, мать на кухне и шипящие котлеты на сковородке.
