Флейту я не слыхал городскую,
Но я верю в её бытие,
Ибо музыку знаю другую,
И загадочней свойства её.
Говорят… я не помню преданья,
Но учёного память хранит:
Он играл — это были рыданья
Бледных, запертых в колбах сильфид.
Нет, не звук — очертание звука.
Морем выступит, встанет стеной,
И чужая неявная мука
Этой музыки станет родной.
Вспомнишь: нерасторопный прохожий
Загляделся на вывеску — вдруг
С чем-то схожий и всё же несхожий
Нежный голос — блаженства испуг.
И целует, и нежит, и носит,
И поёт, — но пройдёт колдовство, —
Засмеёт и, как женщина, бросит…
Это длилось минуту всего.
И не знаешь, что ж это такое:
То ли шёпоты пыльных вершин,
То ли вашу мечту за живое
Неуклюже берёт Бородин.
1933
