Я вижу пред собою цик'л странный:
Он заключён в истлевшую тетрадь,
И в ней чернил штрихами на экране
Жизнь начала явленья рисовать.
Они чьи на экране желто-белом?
Мои же как никак — ты посмотри:
Живут себе, как я единым телом,
С какой-то мрачной тайною внутри.
"Тебе я показалась едким ядом.
Теперь исполнить мне любой каприз ль?
"Вот ручка на столе древянном рядом.
Изменишь их?" — меня спросила жизнь —
"Меня поможет по-иному свить
Людской судьбы божественная нить."
II
Людской судьбы божественная нить
В явленьях тех показывает светом
Плохое всё, что можно позабыть,
Но что сокрыто в этом волшебстве там?
А там в чернилах чёрных день сурка:
Он чахнет в них в узле цикличном, плачет.
Из неудач течёт слезой река...
Хотелось б мне его завить иначе!
А вон любовь горит, кричит в огне:
"Никто, никто из дев не слышит стон мой!
Зачем ты думал часто так о ней
Той ночью юной, жуткой, тёмной, томной?
Меня огня окутали туманы,
Оставив лишь пылающие раны."
III
Оставив лишь пылающие раны,
Ты, жизнь, струилась яркой полосой,
Ты мне несла торнадо и бураны,
И обжигающий любовный зной.
Но если бурь мятежных вдруг не станет,
Начнутся ведь сильнейшие дожди.
В судьбе дождей холодных неспроста нет —
Любовь горит с бураном позади.
Нельзя ненастье заменить на счастье,
Иной виток — дождлива будет суть,
Которая всё так же рвёт на части
В судьбе хоть и откроет новый путь.
Ты предлагаешь по-другому жить?
Не сможешь ничего переменить.
IV
Не сможешь ничего переменить,
И даже если захочу богатства!
От жадности я буду выть и ныть,
Богатым задыхаясь от злорадства.
А если нарисую море славы?
Фигурой буду важной, как ферзи?
В ней важности с морокой нудной сплавы —
Ты в блеске солнца по уши в грязи.
Оставь мне жизнь дневные сурчьи слёзы,
Что смачивают скорби берега.
Не нужен дождь, оставь-ка мне морозы
С Любовью, что всегда оберегал!
"Свои ты боле не изменишь планы?"
Я вижу пред собою цик'л странный.
Магистрал
Я вижу пред собою цик'л странный:
Людской судьбы божественная нить,
Оставив лишь пылающие раны,
Не сможет ничего переменить.
