Когда я был отроком тихим и нежным,
Когда я был юношей страстно-мятежным,
И в возрасте зрелом, со старостью
Всю жизнь мне все снова, и снова, и
Звучало одно неизменное слово: Свобода!
Свобода!
Измученный рабством и духом
Покинул я край мой родимый и милый,
Чтоб было мне можно, насколько есть силы,
С чужбины до самого края
Взывать громогласно заветное слово: Свобода!
Свобода!
И вот на чужбине, в тиши полунощной,
Мне издали голос послышался мощный...
Сквозь вьюгу сырую, сквозь мрак беспомощный,
Сквозь все завывания ветра
Мне слышится с родины юное слово: Свобода!
Свобода!
И сердце, так дружное с горьким сомненьем,
Как птица из клетки, простясь с заточеньем,
Взыграло впервые отрадным биеньем,
И как-то торжественно, весело,
Звучит теперь с детства знакомое слово: Свобода!
Свобода!
И все-то мне грезится - снег и равнина,
Знакомое вижу лицо селянина,
Лицо бородатое, мощь исполина,
И он говорит мне, снимая оковы,
Мое неизменное, вечное слово: Свобода!
Свобода!
Но если б грозила беда и невзгода,
И рук для борьбы захотела
Сейчас полечу на защиту народа,
И если паду я средь битвы суровой,
Скажу, умирая, могучее слово: Свобода!
Свобода!
А если б пришлось умереть на чужбине,
Умру я с надеждой и верою ныне;
Но в миг передсмертный - в спокойной
Не дай мне остынуть без звука святого,
Товарищ! шепни мне последнее слово: Свобода!
Свобода!
