...
...Под усталостью век невозможность любить других,
под рубашкой упругость и жар молодой поры;
я пошарил на полках и вынул себя живым:
мне осталось немного сминаться в книжной пыли.
Помню лес. Небеса. Помню мыслей в мозгу надрыв.
Как молчал. Как кричал; недолюбленность, недосып.
Рассмотрев водянистые блюдца спокойных глаз, –
я похерил лицо, – растворился, обретший смысл.
Близорукая боль тормошила, но берегла,
уходя на задворки отчаявшейся души.
Помню, как ошибался, прощал, не копил обид,
помню, как рассуждал: не бывает исконно злых;
помню, как ломит кости от тяжести сердца плит,
как здоровалось солнце в кровавом куске зари.
И мы ждали чего-то. Куда-то бездумно шли.
Это я себе сам всё придумал и рассказал,
сам себе свой бестселлер и чей-то базарный китч.
Под усталостью век – невозможность свернуть назад,
под рубашкой покой от тупой молодой поры.
Это я себя вынул из шкафа
и заново прочитал.
Другие работы автора
Life
Каждый день будет клоном таких же дней, пусть не слышит, как я не люблю её,
Нагая
Я брожу самой голой и самой странной по квартире со старым холодным полом, отражаясь на брюшке у всех бокалов, в белом танце руками сжимая воздух.
Крик
Комом в горле стоит суета весны, птичьи сплетни разносит по проводам; никому никуда от себя не уйти никогда: не спастись, не забыть, не смолчать.
25 кадр
...пьёт со мной режиссёр и попозже в ауте, пьёт со мной сценарист и всецело в омуте, пью со всеми и мне без особой разницы, кто покажет внутри мелодраму пошлую.
