Тишина. Безмолвен вечер длинный,
Но живит камин своим теплом.
За стеною вальс поет старинный,
Тихий вальс, грустящий о былом.
Предо мной на камнях раскаленных
Саламандр кружится легкий рой.
Дышит жизнь в движеньях исступленных,
Скрыта смерть их бешеной игрой.
Все они в одеждах ярко-красных
И копьем качают золотым.
Слышен хор их шепотов неясных,
Внятна песнь, беззвучная, как дым:
«Мы — саламандры, блеск огня,
Мы — дети призрачного дня.
Огонь — бессмертный наш родник,
Мы светим век, живем лишь миг.
Во тьме горит наш блеск живой,
Мы вьемся в пляске круговой,
Мы греем ночь, мы сеем свет,
Мы сеем свет, где солнца нет.
Красив и страшен наш приют,
Где травы алые цветут,
Где вихрь горячий тонко свит,
Где пламя синее висит.
Где вдруг нежданный метеор
Взметнет сверкающий узор
И желтых искр пурпурный ход
Завьет в бесшумный хоровод.
Мы — саламандры, блеск огня,
Мы — дети призрачного дня.
Смеясь, кружась, наш легкий хор
Ведет неслышный разговор.
Мы в черных угольях дрожим,
Тепло и жизнь оставим им.
Мы — отблеск реющих комет,
Где мы — там свет, там ночи нет.
Мы на мгновенье созданы,
Чтоб вызвать гаснущие сны,
Чтоб камни мертвые согреть,
Плясать, сверкать — и умереть».
Между 1898 и 1900
