Коннор был лучшим из всех свирельщиков; а это не малость.
Он умел играть всякие песни и народные гимны, нимало не затрудняясь.
Это бы еще все ничего, да ходил про него в народе слух, что он не одну простую музыку знает, а и такую, которой может заставить плясать все кругом себя.
Ни одна ярмарка, ни одна свадьба, ни один приходский праздник не обходился без слепого Коннора и его свирели.
Старушка-мать водила несчастного слепца под руку с одного места на другое.
Случилось им однажды прийти в Ивераг, приморский городок, известный во всей Ирландии своими бурными берегами.
В тот день был в городе праздник и все жители гуляли на лужайке, которая простирается за городом от подошвы высоких и крутых гор до самого моря.
Чуть только явился слепой свирельщик, все тотчас его окружили и застави-ли играть.
Начались танцы.
Долго играл свирельщик, и все слушавшие музыку его и плясавшие под такт ее беспрестанно говорили:
Вот музыка, так музыка!' Всех больше восхищался ею один горбатый и старый танцмейстер.
Когда, наконец,
Коннор остановился, чтобы перевести дух, тот не вытерпел, подбежал к нему и, дружески ударив по плечу, сказал:
- Славно ты играешь, дружок!
Только ведь сухая ложка рот дерет.
Ты, верно, не откажешься выпить?
- Ну, конечно, - ответил Коннор, - если только будет на то ваша милость.
- Чего же ты хочешь?
- Да я, сударь, не разборчив.
Но уж если вы так добры, что осведом-ляетесь о моем вкусе, так пожалуйте мне стакан виски.
- Что стакан!
Я тебе целую бутылку подать велю.
Коннр, конечно, не отнекивался от такого угощения, а, напротив того, поблагодарив за него очень вежливо, скоро осушил бутылку и, поставив ее на стол пустую, очень весело сказал:
- Хорошо было виски!
Он посидел несколько минут молча, потом улыбнулся и, обратившись к танцмейстеру, сказал:
- Ну, друг, потешил ты меня, теперь моя очередь тебе потешить! - и прежде чем кто-нибудь успел понять настоящий смысл этих слов, он вдруг схватился за свою свирель и заиграл заветный волшебный мотив, о котором ходило в народе так много разных толков.
Все, что было на лужайке: старики и молодые, дети и почтенные матери семейств, столы и скамейки, кружки и бутылки, - все заплясало, закружилось в самом бешеном порыве.
Мало того, море заволновалось, и вызванные дивной музыкой на поверхность стали приплывать к берегу всевозможные рыбы и приплясывать, и подпрыгивать в такт волшебному мотиву.
Толстопузые крабы и остроголовые раки выходили из воды и, переплетаясь своими широкими клешнями, составляли самые уморительные хороводы.
Тощие миноги и жирные угри то свивались под музыку в кольца, то расползались по песку прихотливыми и разнообразнейшими фигурами.
Сам Коннор, наконец, не усидел на месте и пошел рядом со своей старухой-матерью переминаться с ноги на ногу и подпрыгивать среди дикой всеобщей суматохи…
