Je suis — la plaie et le couteau!
Je suis — le soufflet et la joue!
Je suis — les membres et la roue,
Et la victime et le bourreau!
Ch. Baudelaire*
Ах! без жизни проносится жизнь вся моя!..
Поглощаемый жизненной тиною,
Я борюсь день и ночь, — сам себе я судья,
И тюрьма, и палач с гильотиною!
И ужасная мысль наяву и во сне
Не дает мне покоя желанного:
Вижу в поле широком уснувших бойцов
После дела великого бранного.
Неподвижно и тихо над ними стоит
Ночь, ушедшая в даль беспредельную;
Месяц в небе плывет… Дикий ужас разлил
По лицу его бледность смертельную…
С головами разбитыми, к небу лицом,
Посиневшими, кровью облитыми,
Безмятежно, как дети, лежат мертвецы,
Все с глазами недвижно раскрытыми.
Словно призрак немой, точно бледная тень,
Обхожу я поляны ужасные
И считаю, не знаю зачем, мертвецов
И гляжу на их лица бесстрастные…
О! всё милые лица… всё братья, друзья…
О! Всё черты дорогие и близкие…
Все отважно погибли, как следует пасть
Тем, в ком жили не помыслы низкие,
А одна неподкупная, светлая страсть
И одно лишь желанье великое,
Чтобы свету любви и свободы святой
Уступило бесправие дикое!
Точно бледная тень, точно призрак немой,
Прохожу я поляны унылые…
О, рыдай, моя песня! Всё братья, друзья,
Всё черты дорогие и милые…
Обезумев от горя, припасть я хочу
С диким воплем на грудь их холодную,
Чтоб поведать им лютую злобу мою,
И любовь, и тоску безысходную,
Громко, громко рыдать!.. Охладевшая грудь,
Может быть, еще раз задрожала бы,
И смягчили бы гнев беспощадной судьбы
Мои громкие стоны и жалобы!..
И, склонившись, хочу я страдальцев обнять…
—
Вдруг… о ужас! Их лица бесстрастные
Потемнели как ночь; на недвижных устах
Зазмеились усмешки ужасные;
И, объятому трепетом, чудится мне
Тихий ропот, упреки суровые…
«Где ты был, когда в битве с могучим врагом
Нас глушили удары громовые?
Отчего не лежит твой истерзанный труп
Рядом с нами, погибшими братьями?
Ты, как тать, как гиена, во мраке ночном
К нам приходишь с своими объятьями…
Что нам в злобе твоей, хоть и нет ей конца,
Что тоска нам твоя безысходная?
Песни скорбные громко умеешь ты петь,
Но страшна тебе смерть благородная!
Уходи, уходи! Нам противны, смешны
Оправданья пустые, позорные:
Где ты был, когда битва стонала кругом,
Длились схватки безумно упорные?.
О, уйди же! Уйди — наших снов не тревожь!»
И помчался я в даль беспредельную…
Месяц сумрачный плыл — дикий ужас разлил
По лицу его бледность смертельную.
Руки горько ломая, я в небо глядел,
Словно тотчас же, зову послушное,
Усыпит оно скорбь мою — лютую скорбь.
Но синело оно — равнодушное,
Равнодушно взирая на правду, на ложь,
И на всё, что под бурею клонится,
И на всё, что ликует, царит и гнетет —
Ни мольбой, ни проклятьем не тронется!..
Я бежал, словно гнался невидимый враг
По пятам моим мертвой поляною;
Брань и крики его, как наточенный нож,
Наносили мне рану за раною.
И напрасно пощады молил я себе!..
............
