Помню, в доме на Неглинной жили Визбор и Адель,
Дом был сумрачный и длинный, неуютный, как отель:
Дверь к начальнику культуры (он всё время на посту),
А другая дверь к Адели, третья вовсе в пустоту.
Оттого ль, что без начальства нам культурно жить нельзя,
Приходили очень часто на Неглинную друзья.
Гостя парочка встречала и к столу его вела,
И гитарочка звучала над клеёночкой стола.
Пели чисто, жили просто — на какие-то шиши,
Было — жанра первородство, три аккорда, две души,
На Неглинной у Адели, где игрушки на полу,
Пили, ели, песни пели, дочь спала в своем углу.
А теперь живёт богато Визбор, вечно молодой,
Не с Аделью, как когда-то, — с молодой кинозвездой.
До того мила — учтива, что на что уж я хитёр,
А взглянул на это диво — только лысину утёр.
Я присел на стуле чинно и услышал: «Ну, дела!
Адка, ай да молодчина, снова дочку родила!»
Родила — и взятки гладки! Если так, то всё по мне,
Всё в порядке: дочь у Адки, три аккорда, ночь в окне.
Нам, хозяюшка, до фени, что рассвет ползёт к окну,
Визбор бодро и без лени лапой дёргает струну.
Плоть, умри, душа, воскресни, пой нам, Визбор, старый дед,
Ведь от песенной болезни нам не выздороветь, нет.
1973
