Памяти Анненского

К таким нежданным и певучим бредням Зовя с собой умы людей,

Был Иннокентий Анненский последним Из царскосельских лебедей.

Я помню дни: я, робкий, торопливый, Входил в высокий кабинет,

Где ждал меня спокойный и учтивый, Слегка седеющий поэт.

Десяток фраз, пленительных и странных, Как бы случайно уроня,

Он вбрасывал в пространство безымянных Мечтаний - слабого меня.

О, в сумрак отступающие вещи И еле слышные духи,

И этот голос, нежный и зловещий, Уже читающий стихи!

В них плакала какая-то обида, Звенела медь и шла гроза,

А там, над шкафом, профиль Эврипида Слепил горящие глаза....

Скамью я знаю в парке; мне сказали, Что он любил сидеть на ней,

Задумчиво смотря, как сини дали В червонном золоте аллей.

Там вечером и страшно и красиво, В тумане светит мрамор плит,

И женщина, как серна боязлива, Во тьме к прохожему спешит.

Она глядит, она поет и плачет, И снова плачет и поет,

Не понимая, что всё это значит, Но только чувствуя - не тот.

Журчит вода, протачивая шлюзы, Сырой травою пахнет мгла,

И жалок голос одинокой музы, Последней - Царского Села.* См.

Анненский.