Побег блудного сына

Ты всё – как сердце после бега,

невиданное торжество,

ты жизнь, живая до того,

что стонешь, глядя из ковчега

в пучину гнева самого,

и требуешь уничтоженья:

движенья в ужасе, вверженья

в ликующее вещество.

И нет меня, когда не море

твоих внушений об одном.

И только ищущее горе

люблю я в имени твоем.

Другие в нем искали света.

Мне нет ни брата, ни совета.

Я не жалею ни о ком.

Пускай любовь по дому шарит,

и двери заперты на ключ –

мне черный сад в глаза ударит,

шатаясь, как фонарный луч.

И сад, как дух, когда горели

в огне, и землю клятвы ели,

и дух, как в древности, дремуч.

Ты жить велишь – а я не буду.

И ты зовешь – но я молчу.

О, смерть – переполненье чуда.

Отец, я ужаса хочу.

И, видимую отовсюду,

пусти ты душу, как Иуду,

идти по черному лучу!.. –

И, словно в глубине колодца,

все звезды вобрались в одну,

в одну, тяжелую от сходства.

Притягиваемую ко дну

так быстро, что она клянется,

что выстрадает – и вернется,

как тьму, съедая глубину

и отражая до конца

лицо влюбленного отца.