Из стихов Турмана Торели

Грянула буря. На празднестве боли

хаосом крови пролился уют.

Я, ослепленный, метался по бойне,

где убивают, пока не убьют.В белой рубашке опрятного детства

шел я, теснимый золой и огнем,

не понимавший значенья злодейства

и навсегда провинившийся в нем.Я не узнал огнедышащей влаги.

Верил: гроза, закусив удила,

с алым закатом схватилась в овраге.

Я — ни при чем, и одежда бела.Кто убиенного слышал ребенка

крик поднебесный, — тот проклят иль мертв.

Больно ль, когда опьяневшая бойня

пьет свой багровый и приторный мед? Я не поддался двуликому ветру.

Вот я — в рубахе, невинной, как снег.

Ну, а душа? Ее новому цвету

нет ни прощенья, ни имени нет.Было, убило, прошло, миновало.

Сломаны — но расцвели дерева…

Что расплывается грязно и ало

в черной ночи моего существа? Глядит из бездны прежней жизни остов —

Потоки крови пестуют ладью.

Но ждет меня обетованный остров,

чьи суть и имя: я тебя люблю.Лишь я — его властитель и географ,

знаток его лазури и тепла.

Там — я спасен. Там — я святой Георгий,

поправший змия. Я люблю тебя.Среди растленья, гибели и блуда

смешна лишь мысль, что губы знали смех.

Но свет души, каким тебя люблю я,

в былую прелесть красит белый свет.Ночь непроглядна, непомерна стужа.

Куда мне плыть — не ведомо рулю.

Но в темноте победно и насущно

встает сиянье: я тебя люблю.Лишь этот луч хранит меня от бедствий,

и жизнь темна, да не вполне темна.

Меж обреченной плотью и меж бездной

есть дух живучий: я люблю тебя.Так я плыву с ослепшими очами.

И я еще вдохну и пригублю

заветный остров, где уже в начале

грядущий день и я тебя люблю.