до сих пор веселит лишь то, что я всё могу:
разогнаться до ста километров с места
или остановить себя на бегу —
обладая характеристикой нового мерседеса
я себя врезаю в столбы и не берегу;
мне на деле не нужен никто из них,
чтобы яростно рыть тоннели из катакомб
не люблю возни
раз попробуешь — и останешься дураком;
он опять потрясает передо мной листком,
там пороки и сроки и чаяния в столбик нудно —
этот дурень всё высчитал поминутно
и озвучил всё это настойчивым голоском;
боже мой, ну за что ты послал мне кару
быть железной, бетонной, антипригарной,
и не знать куда это деть и за что бороться;
что мне толку от воли канатоходца
если в пару даёшь мне нытика или труса?
и зачем, скажи мне, спускаться на дно колодца
и зачем, скажи, подниматься к верхам Эльбруса?..
да пожалуй, что самость — такое дело:
я окрепла, но в одиночестве поседела,
ахиллесовы пятки натёрла куском наждачки,
обратив их из слабостей в пару стальных копыт;
до сих пор веселит, что я ничего не значу,
но с поправкой,
что те кто рядом —
и вовсе
пыль.
