Сны легли под утро испариной на лицо,
Пробудив застарелую боль от моих рубцов,
Эта боль тиха, незаметна, как мышь в норе,
Мне нельзя кричать; умереть - даже меньший грех.
Уходила прочь - в тёмный лес, на свою беду.
Говорила - ночь я в забвении проведу.
На краю миров, то бесплотна, то во плоти,
Я молила духов помочь мне её найти.
В одиночестве жгла костры я на пустыре,
Мне слова её - да с души своей не стереть!
Не забыть моментов, с лица не содрать тоску,
Потому эту тьму я так бережно стерегу.
Обрастала шипами; по венам плескался яд.
Не забыть её - мои шрамы ещё горят.
По тропе ступала, по зарослям сорных трав,
И цеплялись колючие ветви за мой рукав.
Этот лес тоже помнит, как путал её следы,
Я гналась за нею, глотая горячий дым,
На земле лежала, глядела на небеса,
И не знала, как сложно потом будет воскресать!
По болотам топким - да через границы сна,
Отчуждённая, я бессильно брела одна.
Не догнать её - так хотя бы дойти самой,
Лишь бы только не стать единою с этой тьмой.
Изучила дороги, запомнила каждый куст,
Да проверила, какова моя боль на вкус.
Вновь молила духов помочь мне её найти,
Никому не позволю стоять на своём пути!
Мне пора - туда, в тёмный лес, на свою беду.
Но теперь бесстрашно я в дебри его иду.
